Вся деревня сгруппировалась вокруг нескольких пятиэтажек, водонапорной башни, по совместительству сторожевой, и сельсовета. В последнем больница, или амбулатория, как ее тут называют. Огороды в стороне, обнесены частоколом и высоким плетнем с все той же колючкой. Здесь народу значительно больше, чем у нас, так что есть кому присматривать за оградой, поддерживая и ремонтируя.
А вот и ворота. Притормаживаю и жду, когда откроют створки, возмущенно визжащие проржавевшими петлями. Не смазывали никогда, не было случая. Обычно пользуются калиткой, а тут машина. Здоровый мужик, толкающий воротину, смотрит хмуро и блестит золотым зубом. Понимаю, что их когда-то было три, но и ты пойми, мужик, — не стоила твоя наковальня запрошенного центнера мороженой рыбы, ну никак не стоила. Из приспособленного под КПП магазинчика, в былые времена стоявшего как раз на повороте к пятиэтажкам, выглядывало еще несколько недовольных физиономий. Да, не любят нас здесь. И в карты больше не хотят играть — дикие люди, дети полей.
Официальные лица встретили более благожелательно. Имея свой интерес, они не могли себе позволить отрицательные эмоции по отношению к основным поставщикам голов тваренышей. Особенно местный врач, он же Гусь-восемнадцатый, лучший, можно сказать, мой клиент.
— Николай Михалыч, какими судьбами?! — Дядя Ваня полез обниматься, едва я вышел из машины.
Вот уж кому абсолютно наплевать на любое мнение, общественное оно или личное. Отпраздновав девятнадцатилетие в Праге сорок пятого года, в свои восемьдесят девять он оставался крепким стариком с ясным умом и до сих пор не упускал случая хлопнуть рюмочку-другую. Деревню же держал жестко, в корне пресекая робкие ростки демократии. Тиран и диктатор, что, в принципе, и привлекало. Я тоже довольно старомодный человек и либеральных ценностей нажрался еще до Нашествия. Хватило до сблева… Особенно в конце восьмидесятых — начале девяностых, когда на крики «мы тебя туда не посылали!» отвечал ударами в орущую пасть. За что и получил три года условно. Падлы…
— Ну что, Михалыч, ванну и чашечку кофе? — Гусев действительно был рад моему приезду.
От кофе не откажусь — у нас его нет и не было никогда. Даже из рейдов не приносили, всегда находилось что-то более ценное. А ванна… это, конечно, шутка. Мощности здешнего ветряка еле-еле хватает, чтобы наполнить бак водонапорной башни, а потому вода расходуется экономно, только на приготовление пищи. И унитазы поснимали во избежание искушения. Сортиры на улице, как и бани, в которые ходят мыться, а не париться. Недостаток дров, вот главная проблема Грудцино. Газ, проведенный сюда пятнадцать лет назад, отучил делать запасы, а почти все деревянные дома, покинутые жителями, уже разобрали. Это мы лесовики, да и при расчистке заросшей тополями деревни заготовили не на одну зиму, у местных же поход за топливом считается за подвиг.
Через двадцать минут я блаженствовал в мягком кресле с большой кружкой в руке. Андрей предпочел чай, тоже из старых запасов.
— Дядь Вань, а ведь мы к тебе по делу.
— Да? — почти натурально удивился Гусев. — А я-то, старый пень, думал, что просто на прогулку выехали. Или за грибами там…
— Ага, — соглашаюсь и киваю на сына, придерживающего на коленях ребенка. — И попутно в капустных зарослях детишек поискали. Дед, нам коза нужна.
— Так заведи.
— Так продай.
Дядя Ваня задумался. Наверное, размышляет, сколько с нас слупить за редкую теперь животину. И ведь заплачу, отдам все, что потребует. Иначе малышку не выкормить. Сейчас, летом, еще можно давать всякие там протертые овощи и фрукты, а зимой? Солеными огурцами? Из всей живности в Дуброво остались только мыши — единственной собакой был покойный Бобик, а привезенных кошек поселенцы-экологи съели в первую очередь. Коров и коз тем более не бывало.
— Козу, говоришь? — Гусев прищурил левый глаз. — Так забирай. В приданое!
— Кому?
— А забирай вместе с козой мою правнучку. Машку… или Любку — на выбор. Андрюху вот своего оженишь.
— Кого? — протянул Андрей и отставил в сторону кружку с чаем. — Так они же у тебя, дядь Вань, страшные. И та и другая.
— А у тебя что, невест перебор? — парировал дед.
— И жирные, — упорствовал сын. — Жопа в двери не пролезет.
— Целее будут! — Разговор продолжился на повышенных тонах. — Забирай обеих и из дома не выпускай!
— Да я лучше на Дуньке Кулаковой женюсь!
— Тихо! — Пришлось осторожно, чтобы не расплескать кофе, ударить кулаком по столу. — Так что, дед, продашь?