Сквозь динамики он услышал какое-то рычание, не сразу поняв, что демон просто-напросто плачет. Ползёт на четвереньках от него и ревёт в три ручья, словно обычный перепуганный ребёнок. Её трель заставляла динамики кряхтеть, словно такие частоты они не выдерживали.
Он буквально в два шага догнал эту зубастую мелочь (если демон, то наверняка зубастая). Поняв, что он прямо за её спиной, демон развернулась и… оскалила зубы.
Не то, что он ожидал. Её даже зубастой не назовёшь. И всё же…
Ловко двигая джойстиком, он протянул манипулятор и без каких-либо проблем придавил мелочь к земле. Та, щёлкая зубами, издала очень странный звук:
— Рянь-рянь-рянь-рянь-рянь…
Не переставая щёлкать зубами, придавленная к земле огромным манипулятором, она, словно маленький зверёк, с широко раскрытыми от ужаса глазами, царапала бронированную обшивку манипулятора когтями и вся извивалась, пытаясь выбраться.
— Рянь-рянь-рянь-рянь-рянь… — её недовольное испуганное рычание не вызывало ничего, кроме жалости. Жалкая попытка огрызаться.
Однако, глядя на неё, становилось понятно, что единственная угроза от неё — это если она будет визжать постоянно около БПР-а и рвать глоткой динамики.
Короче…
Пилот со спокойной совестью мог отпустить её, понимая, что угрозы нет, а следовательно, и убивать не надо. Как бы он ни истреблял демонов, и как бы ни разрушал этот мир, всё-таки она действительно слишком сильно походила на ребёнка, чтобы, как в прошлые разы, не задумываясь, втопить гашетку.
Одним движением он отвёл от неё манипулятор, даря свободу, и та молниеносно, насколько это позволяет детский организм, рванула от него подальше. Он лишь хмыкнул, глядя на улепётывающего демона, после чего развернул БПР на курс к базе. Слишком он задержался здесь, и искушать больше судьбу не было никакого желания.
Его механическая машина с лёгким жужжанием и скрипом, иногда пуская искры из места, где крепился манипулятор, двинулась в сторону леса, потеряв всяческий интерес к девочке-демону. Она отдалялась, теряясь среди стволов серых голых деревьев в то время, как день уже практически подошёл к своему концу. Небо стало тёмно-фиолетовым.
Миланье же с трудом бежала вниз по сопке обратно к каменному коробу, глотая слёзы с соплями и ревя в три ручья. Который раз за день она позорно не могла сдержать свой мочевой пузырь, но в этот раз её это не волновало.
Сбегая вниз, подальше от твари, её ноги при каждом шаге становились тяжелее и отказывались нормально двигаться, скованные ужасом. Словно в тех страшных снах, когда она пыталась убежать от монстров, но не могла, где ноги не двигались и её тянуло обратно. Только на этот раз это был не сон. И монстр на этот раз был настоящим. Миланье с ужасом всё это время ждала, что вот-вот услышит это шипение и скрип металла за собой, но…
В конечном итоге она запнулась о труп, упала и растянулась на телах погибших демонов, которые смягчили её падение. Но снова не встала: дрожа всем телом и рефлекторно пытаясь спрятаться, она, как испуганный зверь, буквально зарылась между трупами от железного монстра. Чтоб он её не увидел, не нашёл. Чтоб не размазал своей железной большой рукой по земле.
Она затихла.
Тяжёлые отрывистые выдохи с хрипом покидали её лёгкие. Сердце стучало в висках, а лицо горело от прилившей крови. Всё тело било крупной дрожью, от чего её зубы безустанно стучали, выдавая её с головой.
Она продолжала лежать, боясь приподнять даже голову. Миланье потребовалось время, чтобы мозгу вернулась возможность ясно мыслить, так как сейчас он был способен лишь на то, чтоб кричать: «Бежать! Бежать! Бежать! Бежать!». Потому она затаилась, не двигаясь и дрожа в телах демонов, прежде чем смогла совладать с собственным страхом, который затуманил ей разум, и окончательно не вернула самоконтроль.
Всё это время на поляне было очень тихо. Никаких звуков, не считая её собственного дыхания, стука зубов и шелеста ветра между ветвями.
Не сразу Миланье приподняла голову. Не сразу ей хватило смелости оглянуться, взглянуть страху в глаза и понять, что над ней никто не стоит, чтоб убить.
Не сразу, но ей всё же это удалось.
Стуча зубами так, что смогла бы вполне участвовать в оркестрах барабанщицей, Миланье огляделась, едва ли не сделав головой все триста шестьдесят градусов. Глаза девочки метались в разные стороны, как теннисные шарики в шторм в открытом океане. Ей пришлось постараться, чтоб не броситься бежать дальше сломя голову.
И первой же мыслью было: Где он?!
Но как бы она ни крутила головой, как бы ни всматривалась, ни принюхивалась и ни прислушивалась, уловить присутствие твари ей не удалось.