Несколько минут спустя уже и сама Миланье поняла, куда она попала. Запыхавшаяся, едва дышащая от такого бега, с болью в животе, она видела новое препятствие на своём пути.
В ловушку! Меня загнали в ловушку!
Её глаза, едва не вываливаясь из орбит, наблюдали за тем, как по мере её продвижения там, далеко за деревьями, близится край земли. И за этим краем она видела только темноту.
Её острый взгляд не подводил её. Перед ней был действительно край, но отнюдь не земли.
Высокий обрыв, резко уходящий вниз на десятки метров, где у подножья протекала река. Данным давно образовавшийся за счёт сдвига литосферных плит, этот уступ буквально делил лес на две части — одна выше, другая ниже, от чего даже флора и фауна на них различалась. Кенту, в специфику его миссий, об этом обрыве известно было, но Миланье нет. Как и не было известно о том, что оттуда, куда она бежит, нет выхода.
Миланье добежала до самого края и, не раздумывая ни секунды, свернула вбок. Однако очень скоро поняла, что попалась в ловушку.
Лес кончился, уступив место голому потрескавшемуся на солнце камню, которым была выстелен выступ. Он выпирал как язык, высунутый в издёвку тем, кто сюда попал, вперёд, нависая над рекой снизу. Казалось, этот трамплин заманчиво предлагал рискнуть и прыгнуть вниз в неизвестность, чтоб избежать куда более неприятной смерти.
Какой именно, говорили многочисленные кости — в этом месте уже не одно животное нашло свой конец, будучи загнанным в угол.
Миланье добежала до края, хрипло дыша, и затормозила у самого обрыва. Быстро окинула взглядом открывшийся ей вид. В ночи под светом звёзд раскинувшийся внизу лес представлял собой завораживающее зрелище. Не будь она в шаге от гибели, Миланье бы просидела здесь не один час, наслаждаясь красотой и спокойствием.
Она медленно подошла к самому краю, бросила взгляд вниз и с тихим писком отпрыгнула назад. Отсюда река казалось просто чёрной пропастью. Миланье развернулась назад и успела сделать несколько шагов, прежде чем в свете луны увидела сомообразное существо. Естественно, сомов у них не водилось, однако и тварь эту она знала. В её мире ходили легенды, что вместе с телом она поедает и душу.
Миланье взвизгнула, дёрнулась обратно и уже было прыгнула вниз, однако остановилась у самого края. Маленькие камушки, оторвавшись от края, бесшумно улетели в чёрную бездну. Миланье вновь отпрыгнула от края, развернувшись к твари. И так крутилась на потеху существу, пока окончательно не поняла, что прыгнуть она не сможет.
Я… я не могу… я не могу прыгнуть… Я не могу прыгнуть! НЕ могу прыгнуть туда! Но… может я смогу пробежать? Я же смогу пробежать? Я просто не хочу, чтоб меня съели… Я хочу к маме. Я хочу домой!
Слёзы брызнули из её глаз. Тельце трясло так сильно, что можно было услышать стук её зубов. Миланье дёргалась то вперёд, то назад. Словно решалась попытаться прошмыгнуть мимо монстра, но потом откидывала эту идею. И как многие другие загнанные животные, она металась по этому уступу в поисках спасения, пока скрейер приближался к ней. Медленно, нарочито показательно, не пытаясь прятаться. Его плети медленно двигались, словно гигантские живые лианы.
Он словно говорил — попробуй проскочить. Ну же, у тебя получится.
Получится только умереть — вот что казалось Миланье, глядя на них. Под давлением ужаса она даже перестала двигаться: просто сжалась, вся дрожа и лихорадочно бегая глазами.
Я… я не хочу так умирать… Я не хочу так умирать! Я хочу к маме! К маме и сёстрам хочу!
И разревелась. Громко, навзрыд. Мысли о том, что она больше не вернётся домой и не увидит родных, пугала Миланье куда больше, чем сама смерть. Но вот предпринять что-либо для этого она не спешила. Просто могла плакать, даже не замечая, как среди деревьев приближается куда более страшное существо. Не чувствуя, как дрожит земля при каждом его шаге… прыжке.
Всё заливал красный, тяжёлый свет. Он лился между стволов деревьев, становясь всё ярче. Шаги становились всё громче.
Существо, позабыв о добыче, быстро развернулось, став чуть больше, чем до этого, благодаря слизи. Его плети с жалами на концах стали угрожающе развеваться в разные стороны, словно водоросли под водой.
Оно боялось. О да, скрейер мог чувствовать страх. Ощущать его, когда видел или чувствовал противника более опасного, чем он сам. Шум, который несло неизвестное ему животное, тоже вносил свою лепту, не говоря о свете, который лился между деревьев.
Всё громче и громче, скрежеща и шипя, пока уже сама Миланье не услышала его сквозь пелену отчаяния и ужаса.