Сдёрнув с неё последнее щупальце, Кент пинком отправил осьминога в воду и наконец подхватил маленькую бестолочь на руки. Та со всхлипами, уже давно продрогшая, позабыв, кто она и кто он, вцепилась в Кента, словно в спасательный плот, цепкими пальцами. На её лице был написан ужас. Прижалась, затихла. Словно затаилась, как кошка под кроватью.
Кент же…
Ему было плевать. Он взял её на руки, чтоб не потерять в темноте и чтоб её не утащили. К тому же эта маленькая… демоница проткнула своими рогами ему руку. Это самое нелепое ранение, которое только он получал. При падении в воду её рог воткнулся ему в руку.
Надо с этим что-то делать. Неровен час, когда она мне так подбородок пробьёт.
Его пробрала дрожь. Потому что именно сейчас, дёрни она резко головой вверх, и пробьёт своим острым рогом ему подбородок до самой макушки. Тупее смерти вряд ли можно будет отыскать на этой войне.
Он с трудом смог отодрать её от себя.
Миланье вцепилась в Кента, как тонущая кошка, с животным ужасом, не желая расставаться со спасительным плотом. Во-первых, она чувствовала себя так в безопасности. Страх после чудовищ с щупальцами ещё не покинул её.
Во-вторых, как можно плотнее прижавшись к нему, она хотя бы немного могла согреться. Её мокрое платье даже стало тёплым от этого. Но сейчас холодный воздух негостеприимной ночи вновь заставлял её дрожать всем телом.
Миланье жалобно схватила его за руку, но он лишь небрежно вырвался из её рук. Оглянулся. Кое-что решил для себя.
— Нам нужен огонь. Хотя бы немного. Если что, вернёмся к косе. Но ночью мы без костра просто вымерзнем, это точно.
Кент не врал — температуры иногда падали здесь удивительно низко. Вот летняя ночь, а вот уже ночь глубокой осени. Вряд ли они пересекали ноль, так как льда он здесь никогда не видел, но градусов пять точно было. Такой температуры хотя бы на ночь было достаточно, чтоб ты не уснул, а все твои мысли сводились к «как же, мать твою за ногу, холодно!».
Он посмотрел на девчонку, но та лишь жалобно смотрела на него, обхватив себя. Кент понимал, что ни единого слова она не поймёт, но и не для неё это было сказано. Это скорее он сам себе говорил, чтоб собраться с мыслями. Его собственный голос придавал уверенности, а озвученные планы приобретали более чёткие очертания.
Правда, был в этих планах и изъян — нечем было разжечь костёр. Он не курил, а всё имущество было в рюкзаке…
Который чёрт знает где.
Возможно, и его выбросило на берег, однако ходить ночью и искать его…
Взгляд Кента вернулся к девочке. Как бы он ни хотел и ни думал, однако теперь она была якорем. Тяжёлым, тормозящим, мешающим. Он не мог нормально передвигаться с ней, не мог просто оставить, так как её съедят (да и жалко), с ней даже не повоюешь особо. Теперь практически всё будет упираться в то, сможет ли это рогатая мелочь, так как в ближайшее время шанс избавиться от неё вряд ли предоставится.
Конечно, можно было просто оставить её в лесу и так далее, но… маленькую девочку, пусть краснокожую с рогами, но так похожую на обычного ребёнка… У каждого есть свой предел, и у Кента он проходил здесь — жестокости избавиться от неё ему не хватало. Пока.
Естественно, на ночь глядя он бы не пошёл за рюкзаком к реке, где может водиться ещё чёрт знает что, однако… может быть и пошёл бы, кто знает. Там оружие, припасы, медикаменты, у него же… пистолет, нож и растаявшая шоколадка. Можно ещё шлемом кого-нибудь забить, если возникнет желание.
Но не теперь, когда тут ещё и эта над душой сидит.
— Мне х-х-холодно… — пробормотала Миланье, глядя на его задумчивое лицо. — Оч-ч-чень холодно.
Её мысли были просты, как пробка, теперь — холод и голод. Но в первую очередь холод. Теперь объятия тёплого малума не выглядели таким уж плохим вариантом. По крайней мере там она могла получить хотя бы немного тепла.
Поэтому, робко, скромно опустив голову, оно подошла к малуму и…
Попыталась обнять. Именно что попыталась, так как в следующую секунду упёрлась лбом в его ладонь. Тот явно был не настроен с ней нянькаться. Так что эффект милоты, которым она так любила пользоваться, был разбит в пух и прах. То, что получалось с другими, с ним разбилось о глухую стену.
— Но мне же холодно! — топнула она ногой, обиженно смотря на него. — Мне х-холодно!
Для Кента же это звучало, как очень злобный нечленораздельный поток звуков, которые он не понимал. Понимал только, что она недовольна, что он к себе её не пускает.
Присосалась как пиявка.
Он вновь оглянулся, решая, что делать, после чего небрежно толкнул её назад, от чего Миланье упала на пятую точку. Её недовольству не было предела.