— Задай полегче вопрос, Миланье, я серьёзно.
— Я тебе нравлюсь?
Самое интересное в этом вопросе было то, что задала его Миланье без какой-либо подколки или подначивания. Она не дразнила, не пыталась поддеть его и не пыталась как-то воздействовать на Кента, что было слишком несвойственно для неё.
Кент вздохнул.
— Я вижу в тебе ребёнка. Обычного глупого ребёнка. Возможно, я первый раз вообще увидел в демоне кого-то, кроме животного, требующего пулю. Это меня знатно раздражает.
— Потому что я ребёнок? Я груз?
— Потому что мне тебя жалко, — Кент поморщился от этих слов, словно они причиняли физическую боль. — И да, ты груз, который тянет меня назад, но при этом который мне не хватает смелости бросить.
— А её было не жалко?
— Миланье, есть вещи… как бы сказать помягче… — теперь уже пыхтел Кент, пытаясь подобрать слова. — Боюсь, иногда есть вещи, которые не исправить.
— Ты бы спас её? Скажи честно.
— Тебе действительно это важно?
Миланье кивнула. Естественно, что Кент не мог видеть этого, однако почувствовал покачивание, правильно его переведя.
— Да. Наверное бы спас.
Потому что из-за кое-кого я вижу теперь всё немного иначе. Радуйся, маленькая дрянь, ты испортила мне жизнь.
Он подумал это со злобой и каким-то смирением с безнадёжностью.
А Миланье почувствовала лёгкое облегчение. Почему она спросила это? Миланье не знала, не могла разобраться в себе, в собственных чувствах, в собственных мыслях, и некому было объяснить ей, почему в конечном итоге для неё это важно. Однако его слова как будто облегчили ей немного душу.
— Понятно… — протянула она. — А то облако, ты часто такое видел, Кент?
Повисла секундная тишина уже со стороны Кента, прежде он ответил.
— Больше, чем хотелось, — в голосе чувствовалось, что он не очень-то и хотел об этом говорить.
— Это были демоны?
— Не всегда. Однажды наши сбросили это дерьмо на своих же. Видимо, аппаратура слетела с катушек и дала неверные координаты, такое случается иногда в этом мире. Ну или пилот ошибся. В нашем мире иногда умудряются себе же на голову что-нибудь сбросить, так что здесь вообще такое неудивительно. И они сбросили её. На полевой госпиталь. Иногда люди ошибаются.
— Я половину не поняла, но звучит страшно, а ты спокойно говоришь об этом.
— А ты слишком рассудительная для ребёнка, — заметил Кент.
— Потому что я умная, — однако в голосе Миланье не слышалось обычного бахвальства. Зато он приобрёл более живые нотки, чем минутой назад, словно разговор с Кентом возвращал ей самообладание, выдавливая плохие мысли из головы. — А вот ты странный. Почему ты так спокоен?
— Ну не плакать же мне, в конце концов, верно?
— У меня был друг Роро. Ему нравилось убивать и воевать…
— Какие интересные у тебя друзья, — пробормотал тихо Кент.
— …пусть он и не говорил об этом. Я видела. Вот ты похож на него, — закончила Миланье свою мысль.
— Похож на маньяка?
— Он не маньяк! — возмутилась она и стукнула кулачком по каске. — Он воин! И ему было всё равно, когда речь заходила о смерти и убийствах. Вот мне очень грустно, так как… не хочу вспоминать…
— Так не вспоминай.
— И не буду! Так вот, тебе тоже всё равно, — в её голосе слышалось обвинение.
— Чего?
— Почему ты воюешь?
— Могу задать такой же вопрос, — ответил Кент.
— Мы защищаем свой дом. А ты?
— А я не буду отвечать на этот вопрос.
— Почему?
— Есть вещи, которые я не готов и не хочу рассказывать.
— А когда будешь готов? — Миланье сыпала своими вопросами, как дождик, желая утолить собственное любопытство. — Завтра?
— Нет, отвали, Миланье, — вздохнул Кент.
— Ну ладно… — протянула она, но буквально через пять секунд артобстрел вопросами продолжился. — Что за штука была, что пахла гарью?
— Вертолёт.
— Ветолёт?
— Ты пропустила букву «Р».
— Вретолёт? — сделала Миланье новую попытку.
— Ладно, забей, мелочь. Это летающая машина, которая довозит людей до нужной точки.
— Как демоническая птица! — Миланье словно обрадовалась, обнаружив совпадения между их ездовым животным и их летающей штукой. — А… что она здесь делала?
— Привезла людей.
— А где они?
Кент вздохнул. Он не стал себя обманывать — мелкая его раздражает. Своим любопытством, своими вопросами, своим неугомонным характером и быстрой сменой настроений. Вот она грустила, а вот уже задаёт вопросы и интересуется. Его интересовало — все дети настолько непостоянны, или ему выпал джек-пот с плавающим характером?
Но Кент не понимал одной важной вещи, возможно, в силу своей неопытности в общении с людьми. А может был нечутким дуболомом, которому чужие чувства были столь же чужды, что его городу хорошие дороги. Миланье говорила не потому, что ей было скучно, хотя и это тоже. Она пыталась отвлечься, пыталась забить воспоминания о том, что видела, новой информацией, новыми эмоциями и фантазиями о иноземцах. Закидать новыми эмоциями грусть и боль.