— Раз вы предоставляете мне такую честь, не смею от нее отказаться, — брызжа слюной, Азог подскочил к недвижному гному. Молниеносно охватив серой лапой шею эреборца, подъял несчастного, словно тряпичную куклу. Торин, не особо противясь животной хватке урука, невозмутимо встретил испепеляющий взгляд гундабадца. Синие глаза Короля-под-Горой сверкали в играющем свете искрящихся факелов. — Ибо я ожидал дня отмщения чрезмерно давно, чтобы теперь терпеть даже пару лишних секунд…
Миниа подался всем телом вперед, уже решив остановить отца. Перебарывая накатывающее на него отвращение, бессмертный с удивительной легкостью для себя решил, что не станет даже пытаться обратить Азога в новую веру. Текущая по венам кровь эльфа оказалась холоднее, чем кровь орка – без каких-либо сомнений вновь рожденный Авари готовился пронзить ближайшего родственника мастерски закаленной сталью. Уже обхватив длинными пальцами рукоять меча, Миниа замер. Пронизывающий взгляд бессмертного вцепился в силуэт хозяйки, встающей с пола. Позванивая тяжелой цепью, Ниар пыталась подняться на ноги.
Решив, что во вмешательстве нет никакого смысла, воин Кинн-Лаи с блаженством и волнением уступил право быстрых действий Красной Колдунье. Чародейка, как хозяйка начавшегося бала, в конце концов, получила возможность снять с себя маскарадный наряд. И если в Казад-Дум Ниар явилась в облике кроткой и улыбчивой девушки, то теперь, поверженная и уничиженная, она перерождалась из собственного пепла с лицом и телом истинной наследницы твердынь и земель Белерианда. Великая и могущественная, дочь Моргота была готова произнести вслух свое имя, открыто представившись своим врагам.
Переломный момент наступил.
♦♦♦♦♦
Переломный момент наступил. Фили знал это и все же, оцепенев, не мог заставить себя сдвинуться с места. Ошеломленный и с трудом понимающий, что же происходит, молодой гном смотрел на умирающего в руках орка дядю. Стремительно бледнеющий, Торин даже не пытался сопротивляться действиям Азога. Словно давно смирившийся со скорбной участью, гордый и смелый Король Эребора отступал перед натиском смерти.
«Нужно помочь ему, — отчаянные мысли звенели в уме громче любого горна. В пересохшей глотке на полпути к губам застрял оглушительный вопль отрицания, злобы и горечи. Холодный пот, выступивший на лбу, жгучими каплями скатывался в глаза. — Прямо сейчас, прямо здесь, пробежать вперед, схватить оружие и отрубить чернокровой мрази голову. И будь что будет. Нам все равно не выбраться из проклятых копей живыми. Так почему бы просто не рискнуть, спасая жизнь Королю?».
Судя по всему, компаньоны думали о том же. Ошарашенные столь быстрой сменой событий, гномы завороженно глядели на своего задыхающегося предводителя. Лишенные всякой силы и уверенности, они впервые растеряли пыл и храбрость. Уставшие и потерявшие надежду, подгорные жители медлили. А каждая секунда промедления стоила Торину бесценного глотка целебного воздуха. Каждая упущенная возможность атаковать крала у эреборца жизнь. И Фили, понимая все это рассудком, продолжал стоять на месте, борясь с вмиг отяжелевшими конечностями.
«Почему он сам не пытается вырваться? — мысль мелькнула на задворках сознания, слепящая и нестерпимо горькая. Разогнав смятение, она стала расти и вскоре заняла рассудок юноши резвым и вполне осознанным рассуждением. — Торин не из тех, кто в последний момент способен проявить малодушие. Он не мог струсить и уж точно не мог забыть о самозащите. Тут что-то другое. Понять бы, что именно».
Пытливый взор молодого гнома пробежался по лицу дяди и остановился на его глазах. Король-под-Горой, терпя нарастающее давление когтистой лапы Азога, смотрел в сторону Ниар. Фили, негромко кашлянув, развернулся к воспитаннице Беорна, распластанной на полу. Сознание отказывалось концентрировать внимание на чем-либо еще – забыв о том, что за спиной стоит многотысячная армия уруков, а совсем рядом наслаждаются кровавой сценой два совершенно сумасшедших эльфа, Фили впился глазами в крохотную, искалеченную фигурку Ниар.
С девушкой, так хорошо знакомой всем гномам, творилось нечто невообразимое. Еще несколько минут назад лишенная всякой физической силы, смертная упрямица поднялась на колени. Покрытая синяками и ссадинами, перепачканная собственной кровью, воспитанница оборотня силилась разорвать кандалы, стискивающие ее запястья. Оскалив зубы и оглушительно рыча, Ниар сделала рывок вперед и, встав на одну ногу, прищурилась. Впервые Фили увидел в глазах крохи тот неестественный свет, что много лун назад покорил сердце Короля-под-Горой.
«Она такая же, как эти двое, — почему-то подумалось гному. Зачарованно наблюдая за изменениями в лихой наезднице, юноша с ужасом сделал шаг назад. Душа воина обледенела от разбушевавшейся в груди метелице безумия. — Она не человек. Все мы видели это с самого начала, но никто не усомнился в словах смертной девицы. Никому не хотелось видеть в добрых улыбках злобного оскала».
А тем временем силуэт Ниар преобразился. Теперь гибкий стан строптивицы окутало черное облако, разрываемое местами ослепительными лентами беснующегося огня. Кожа лихой наездницы запылала белым, короткий волос стал длиннее: крутые локоны расплавленной медью сбегали по округлым плечам красавицы. Живое пламя танцевало в ее бездонных глазах и сам воздух, окружавший тонкую девичью фигуру, наполнился звоном магии непостижимой мощи. Железо, сдерживающее тайную силу чародейки, вскипело и каплями полилось на каменный пол. Встав на ноги, высокая и тугая, Ниар свела вместе ладони в негромком хлопке. Черное облако, витавшее над белым телом, осело, обратившись в тяжелое платье. Пламя, покоряясь воле волшебницы, сверкающим янтарем легло на угольный бархат наряда. Искорки, затухая, пеплом из черных алмазов ниспадали к широким воланам.
— Сгинь, — вымолвила Ниар огрубевшим, глубоким голосом. Фили, цепенея, приподнял голову, оглядывая лихую наездницу. В облике милой девчушки не осталось ничего от сердечной теплоты и искренности: розовые губки побагровели, изгиб соболиных бровей стал решительнее, высокие скулы теперь казались жестче, а и без того светлая кожа приобрела белоснежно-жемчужный оттенок. Сделав короткий взмах маленькой ладошкой, Ниар вновь обратилась к Азогу: — В нашей армии нет места для предателей. В нашей армии нет места тебе.
Азог не имел ни шанса. Подхваченный невидимой дланью, он повалился наземь, прикованный к каменным плитам. Торин, до поры удерживаемый бледнокожим повелителем Мории, упал подле врага. Громко закашлявшись, поспешил отползти в сторону от гундабадца. Последний, потеряв всякий контроль над своим телом, неуклюже барахтался на спине, выкрикивая непотребные ругательства в пропитанный гарью воздух. Ниар, сверкая глазами, ступила вперед, приблизившись к гномам. Фили, поддаваясь внезапному порыву, отступил прочь, уступая девушке дорогу. Пышущая огнем, лихая наездница чеканной поступью подошла к Азогу.
— Тебе было предложено помочь избранным в их нелегком пути, тварь, — пропела воспитанница Беорна, чуть склоняя голову. Высокая грудь красавицы мерно вздымалась и опускалась. — Но ты предпочел остаться верным своему старому господину, слабому, жадному, лицемерному. Так раздели же с ним его участь, Азог. Ибо именно так должно поступать верным сподвижникам.
Ниар оскалилась и, метнувшись вперед, притопнула ногой. Раздался оглушительный вой. От стопы смертной девы разошлась слепящая волна света. Гулкий стон издали стены Казад-Дума, отразив глас свирепого колдовства. Нарастающий вал магии пробежал вперед, подхватил тело гундабадца и отбросил его далеко в сторону, впечатав в монолитную колонну. Послышался хруст ломающихся костей. Издав громкий всхлип, орк еще несколько мгновений поборолся за право присутствовать в мире сущем и вскоре затих, отдав вселенной последний вздох.
Вконец оробевший, Фили несколько мгновений даже не смел дышать. Лишь когда нечаянная спутница гномьей компании плавно ступила навстречу, юноша нашел в себе храбрость поглядеть на своих друзей. Эреборцы как один выглядели в равной мере удивленными и разочарованными. Не ведая, чего стоит ожидать теперь, подгорные жители не спешили расставаться с верой в лучший исход ситуации. В конце концов, они все еще были живы.