И еще одна мысль чуть успокаивает разыгравшиеся нервы мальчика, убыстряет его шаги по мостовой: пусть ненадолго – возможно, как говорится в рекламе, всего «на один безумный и прекрасный вечер»! – он снова присоединится к «Мистериуму», пройдет через волшебные врата кулис в мир, который считал утраченным навсегда. По лицу Дэнни расплывается улыбка.
Я сбежал к цирку! Точнее – сбежал, чтобы вернуться в цирк. В былые времена я бы мог даже сказать, что возвращаюсь домой – но, конечно, теперь все уже не так. Без папы и мамы – чем станет «Мистериум» теперь? Уж явно не тем домом, который я знал и любил. Совсем другим местом – изуродованным, обветшалым, померкшим…
Улыбка гаснет.
«Не отвлекайся, дурень!» – бормочет мальчик себе под нос. Отпирай по одному замку зараз. Я возвращаюсь на след «Сорока девяти», спешу предостеречь Замору – может, даже спасти ему жизнь. Вот для начала и хватит. По крайней мере, я снова окреп и готов ко всему, что может произойти. Да, я бегу. Но впервые за много недель, месяцев… даже лет… я бегу навстречу опасности, а не от нее.
Решительно прищурившись, словно прицеливаясь по далекой мишени, он мчится к ночному поезду.
2. Почему некоторые девочки никогда толком не прощаются
Тогда, в Гонконге, после драки на захваченном грузовом судне и триумфального возвращения в порт, Дэнни гадал, придет ли когда-нибудь снова в норму. После перенесенных побоев, перенапряжения и выбросов адреналина и телу, и разуму мальчика потребовалось немало времени на восстановление.
Он лежал в номере отеля «Жемчужина», то уплывая в забытье, порожденное запоздалыми последствиями перенесенных потрясений, то снова ненадолго приходя в себя. Тяжкие сны сливались с воспоминаниями о темном море и отчаянной борьбе за жизнь. В какой-то миг полусна-полуяви ему привиделся отец, притулившийся на краешке кровати рядом с ним и помогающий ему выпутаться из смирительной рубашки. Он что-то говорил – приглушенным рокочущим басом, точно хотел поделиться с Дэнни какой-то тайной. Но мальчик не мог разобрать ни единого слова. И мама тоже была здесь! Прошла прямо над головой Дэнни, устремив взгляд на невидимый point de mire[1], опорную точку, легкими ногами шагая по воздуху точно по проволоке. И ушла. Бог весть куда.
– Мама!
Мальчик рывком сел в кровати, протягивая руки во тьму, за призраками – но они скрылись, в пустой комнате царила тишина, нарушаемая лишь непрерывным мерным гудением кондиционера. Дэнни повалился обратно и закрыл глаза.
Замора, Син-Син, тетя Лора – даже инспектор Рикар – по очереди составляли ему компанию в те первые дни: Лора без устали кружила по комнате, точно дикий зверь в тесной клетке, Замора стоял у окна, широко расставив короткие кривые ноги, и глядел на гавань, Рикар задумчиво сидел в кресле, подпирая подбородок длинными пальцами.
Иногда они собирались по двое, по трое в ногах кровати, торопливо перешептывались, думая, что он спит. Сквозь забытье к Дэнни просачивались отдельные отрывки – слова, не имевшие смысла, но словно взывающие к нему, требующие внимания.
Замора, обращаясь к Син-Син:
– …Позвони мне, как будешь знать точно. Я поговорю с остальными. Pero[2] обещать ничего не могу…
Син-Син – Заморе:
– Но спросить-то можешь. Хотя бы для меня это сделай!
Замора – уже Лоре:
– …очень не хочется пока тревожить мальчонку. Придется уж тебе самой ему все рассказать.
– Вот спасибо! – яростным шепотом отзывается Лора. – Послушай, самое главное для нас сейчас, черт возьми, – охранять его как следует.
Дэнни заворочался под одеялом, точно пловец, который разворачивается в конце плавательной дорожки, ухватывая обрывки беседы, но снова уносясь в глухую толщу воды вокруг. Будет еще время все узнать. А пока главное – держаться на плаву. Не уйти под воду. Не утонуть.
Однако через три дня после бегства Замора разбудил его, крепко встряхнув за плечо. Занавески были раздернуты, над Гонконгом сгущались синие сумерки, над гаванью, на фоне удушающе-низких туч, пылали неоновые огни.
– Очнись. Мистер Дэнни! Мне пора уезжать, amigo[3].
Дэнни силился понять, о чем это он:
– Уезжать? Куда уезжать?
– Надо успеть на самолет. У меня важная встреча на родине – в Барселоне. Добрая старая Каталония![4]
4