Более того - я сама сделала всё, чтобы распалить этот костер. Чувствуя, что небезразлична Мориду, решила сыграть на этом, отвлекая "карающего" от снедающей тело болезни и побуждая жить дальше, не смотря ни на что. Задумка удалась, вот только и сама я угодила в собственную ловушку. А если вспомнить, что вдовесок ко всему я, когда Морид имел неосторожность дремать в моем присутствии, тайком вливала в "карающего" собственные силы, тем самым раз за разом нарушая данное ему же слово, список моих грехов за последние дни заметно удлинился.
...От размышлений меня вновь отвлекла Рудана - заглянув во все уголки небольшого сада, она, пресытившись беготнёй, жаждала одной из тех сказок, что когда-то, ещё в прошлой и кажущейся теперь такой далекой жизни, я рассказывала своей Мали. В другое время я бы с удовольствием потешила бы и девчушку, и себя, вновь вспомнив одну из этих бесконечных историй, но сейчас нужного настроя не было, и я откупилась от Руданы маленьким, сшитым из кусков разноцветной кожи мячом.
Новая игрушка пришлась малышке по вкусу, а я, получив передышку, поплотнее запахнула тёплый плащ и, устроившись на скамье под сливовым деревом, вновь погрузилась в размышления, не забывая при этом приглядывать за резвящейся, точно жеребёнок, Руданой.
Именно поэтому появление в саду младшего моридовского родственника не осталось мною незамеченным. Кирк же, оглядевшись, тряхнул головой и решительно направился ко мне - молча наблюдающей за его приближением. Остановился он лишь тогда, когда подошел к скамье едва ли не вплотную, после чего спросил:
- Ты ведь Эне-ейра?
Я, не став отрицать очевидное, утвердительно кивнула головой. Лицо Кирка осветилось едва заметной улыбкой:
- Я так и по-одумал. Брат нам все рассказа-ал. Сказал, что вместо Ки-иреи Семерка послала на-ам трех сестер. Я при-ишел познакомиться.
Речь парня оказалась беглой и достаточно внятной - глухоту Кирка выдавали лишь манера растягивать гласные и слишком пристальный, изучающий лицо собеседника взгляд. Немалое достижение, между прочим!
А вот заявление моридовского брата меня несколько ошеломило, но я попыталась скрыть свою растерянность за вежливостью.
- Это честь для всех нас. Я позову Рудану.
Малышка, услышав оклик, подлетела к нам быстрее ветра, а узнав, что Кирк хочет называться её родичем, немедля решила познакомиться с ним поближе и узнать, какие выгоды несёт такое родство.
- Брат будет часто приезжать в храм? А много ли сказок он знает? А покатает ли её на лошади, если матушка Смилла позволит?
Вопросы посыпались на беднягу Кирка градом, а, поскольку маленькая егоза, непрерывно тараторя, вертелась в разные стороны, парень едва ли мог уловить движение её губ.
Рудана, не получив ответов на большую часть вопросов, уже начала хмуриться, но моё вмешательство предупредил сам парень: присев перед девчушкой на корточки, он осторожно развернул Рудану к себе и произнес.
- Я - глу-ухой. Что-обы понимать чужу-ую речь, я должен ви-идеть лицо.
Губы девчушки сочувственно дрогнули:
- Глухой?.. И ты совсем ничего не слышишь?
Кирк утвердительно кивнул, и Рудана, прижавшись к нему, обняла парня за плечи, а потом отстранилась, и, глядя ему в лицо, с недетской серьезностью произнесла.
- Если я услышу, что кто-то говорит о тебе плохо, я его побью.
Кирк с не менее серьезным видом отрицательно качнул головой в ответ:
- Не надо. Я са-ам его побью. Де-евочки не должны драться.
- За братьев - должны, - немедля заверила его Рудана, после чего вновь прижалась к плечу новоявленного брата, а потому не увидела, как он улыбается.
Эта улыбка - удивительно похожая на моридовскую, совершенно преобразила парня: от его лица теперь словно бы исходил тот особенный, внутренний свет, который видишь так редко, и к которому тянешься всей душою.
А еще, вспомнив, с какой тихой гордостью говорил 'карающий' о своём младшем брате, я подумала, что зря так поспешно обвинила сестру Морида в честолюбии за её желание во чтобы то ни стало развить в себе магию. Еще в Дельконе матерь Вериника, рассказывая о различных заболеваниях, как-то раз упомянула, что глухота, настигшая ребёнка в раннем возрасте, почти неизбежно ведёт за собою и немоту. А потому Кирк, даже будучи трижды талантливым, не смог бы сам сохранить и развить навык речи, если бы с ним не занимались - неустанно и терпеливо. Не шпыняли за каждую ошибку, не стыдились его недостатка, сделав изгоем, но, напротив, гордились успехами и воспитывали как равного среди равных...