Старуха покачала головой.
– Ох, не о том ты меня спросить хотела, ну да ладно, встретимся. Время наговориться у нас еще будет. Ты станешь королевой, дитя, если назовешь имя и сможешь удержать свое счастье, в каком бы виде оно перед тобой ни предстало.
Айлин поймала себя на том, что облегченно выдохнула. Предсказание спаконы слышали все, а значит, мало найдется смельчаков, решивших пойти против воли богов. Что ж, значит, надо выполнить обещание и спрясть эту нидхеггову нить.
– Спасибо, мудрая Тэрлег, я услышала и запомнила твои слова. Что же ты пожелаешь за них?
– Дай мне шелковый кошель, в котором лежали дары твоей матери. Все равно ты лишишься сегодня последнего из них, – мягко улыбнулась ведунья, и Айлин молча отвязала от пояса матушкин подарок.
Глава 4. Вторая ночь
После беседы со спаконой Айлин покинула пир. В натопленных покоях Восточной башни оказалось тепло и уютно. Возле камина сидела пышногрудая служанка и вышивала шелком кошель. Увидев Айлин, она небрежно кивнула. Делать нечего, перед мельниковой дочерью спину гнуть! Айлин, не говоря ни слова, прошла к своему сундуку, открыла крышку и достала костяной гребень и синюю ленту. Покрутила их в руках, словно собираясь с духом.
«Кажется, я знаю о каком имени говорила Тэрлег», – решила она наконец, развернулась к служанке и спросила:
– Скажи мне, как твое имя?
Служанка бросила короткий недовольный взгляд в сторону Айлин и назвалась:
– Мэри…
Айлин поймала этот взгляд, притянула к себе, словно шерсть к запрядной нити, и по этой тонкой тропе аккуратно пробралась к чужой воле.
– Мэри, милая Мэри, хочешь, я расчешу твои волосы? – затянула дева.
Невинный вопрос заполнил головку служанки плотным молочным туманом.
«Не я ли должна расплести госпоже косы? – Вязкая мысль появилась и тут же утонула в белесой мгле. – Хотя… пусть будет наоборот, раз так…»
– Иди, иди сюда, Мэри, садись на кровать, – голос Айлин потек медом, застелился золотистым пухом. Служанка послушно подошла и села на перину. Мельникова дочь начала вынимать из чепца булавки, расплетать тяжелые, богатые косы. Прядь за прядью, пучок за пучком. И вот уже пшеничные локоны рассыпались по плечам. Айлин повела по ним гребнем. Раз, другой, третий.
– Скажи мне, Мэри, это имя тебе матушкой дано?
Служанка повернулась и осоловело посмотрела на Айлин. «Нельзя! Нельзя!» – кричало одурманенное сознание, но гребень дальше и дальше уносил все лишнее, и никто уже не слышал, о чем просила плененная воля. Зубцы приятно царапали кожу, пропуская между собой все новые тонкие пряди.
– Нет.
– Так назови мне свое истинное имя.
– Кенна, – прошептала служанка, спиной чувствуя, как по волосам плывет гребень.
– Кенна, красивая, милая, любимая, скажи, зачем ты здесь? – голос пряхи далекий, спокойный, убаюкивающий, как лесной ручей в жаркий полдень.
– Госпожа приказала мне проверить, как вы пряжу золотую прядете.
Айлин мягко улыбнулась, разделила волосы служанки на три равные пряди и начала плести косу.
– О, это просто, – прошептала она, – запоминай:
Айлин доплела косу служанки синей лентой, обернула ее вокруг головы и закрепила своим гребнем. Мэри тут же упала на кровать…
В покоях воцарилась зловещая тишина.
Айлин с трудом поднялась, ополоснула пылающие щеки. Первый осознанный сейд, как первая любовь, вскипятил кровь. Пальцы мелко подрагивали. Край кувшина стучал о керамическую кружку, вода расплескалась на стол. С горем пополам Айлин справилась с нехитрой задачей. Прильнула губами, словно в первом поцелуе, и жадно, сбивчиво пила, пытаясь потушить внутренний пожар.
«Дело сделано, теперь осталось докричаться до Темного лэрда».
Дом мага скрывался в глубине буковой рощи, что располагалась в четырех милях от того места, где в тонком полотне мира зияла дыра колодца. Хозяина дома это нисколько не смущало, напротив, он считал крайне удачным подобный способ уединения.
Во дворе дома, за терновой изгородью, купаясь в малиновых лучах закатного солнца, мирно щипал жухлую травку келпи. Когда окончательно стемнело и духу надоело конем бродить в гордом одиночестве, он громко фыркнул, встал на дыбы и обратился в молодого мужчину с каштановыми всклокоченными волосами. Стряхнул со своей одежды мокрые водоросли, которые всегда появлялись при обороте, и зашагал по каменистой тропинке, ведущей к дому. Внутри, ежась от холода и ругаясь сквозь зубы, он растопил камин, зажег немногочисленные светильники и принялся искать хозяина, такого же негостеприимного, как и его жилище.