– Я был не прав, госпожа, – произнес он вместо приветствия. – И долго думал над вашими словами. Злился на вас за них и за то, что вы не приняли нас, не дали кров. Злился на себя за то, что подвел своих туатов. А потом я понял, о чем вы говорили. Воистину огромная сила нужна для того, чтобы признать свою слабость. Повернуться к ней лицом и посмотреть в глаза. Мне страшно, госпожа. Страшно остаться в этом мире эхом, отголоском себя былого. Мы – другие и не станем такими, как туаты Ноденса, но мы нужны этому миру, как нужна ему ночь. А нам нужна королева. Я понял, что вы не похожи на Кам или Кайлех, но я также понял, что мы, прожив на этой земле, уже не желаем таких королев. Поэтому я пришел к вам. Скажите, что сказать тем, кто идет за мной?
Айлин покачала головой.
– Мой дед – Лесной Царь и Хозяин Холмов. Морриган оставила его предка в живых, но запретила именоваться королем. Разве я могу зваться королевой? Да и вас от силы три десятка. Не двор, а горстка счастливцев, выживших в жерле постоянных войн.
– Мы сами выбираем королев. И власть Морриган больше не довлеет над нами. Да и тебе мертвая ведьма никто. А по поводу количества не переживай. Раз мы выжили – значит, лучшие.
Айлин в который раз поразилась вывертам сидской логики. Наверное, однажды настанет день, когда она начнет понимать их. Так почему бы не сделать этому дню шаг навстречу?
– Я принимаю твое предложение, и стану вашей госпожой, защитницей и покровительницей. Я буду возглавлять Охоту и представлять вас перед Лесным Царем. Быть той, к кому вы пойдете за советом и помощью, той, кто разделит с вами радость и горе.
Туат преклонил колено и склонил голову:
– Согласен. От своего имени и от имени тех, кто пошел за мной.
– Хорошо. Мне дед отдал Холм Бан Финд, что стоит недалеко от Чертополохового поля. Он невелик, и в него только недавно стала возвращаться магия. Но я думаю, мы восстановим и приумножим его богатства. Иди.
Сид поклонился и вышел, а Айлин села на стул и уронила голову на руки. Вспыхнувшая и умершая надежда щелоком разъела душу, лишила так долго скапливаемых сил. Уже не хотелось ни ароматного хлеба, ни праздника.
Скрипнула дверь, в комнату влетел юркий сквозняк и остановился в растерянности.
– Рыбу будешь жарить сам, – произнесла дева, не поднимая головы.
– Терпеть не могу рыбу, – раздался знакомый хриплый голос. Айлин вскинулась и замерла, не веря собственным глазам. Над ней, словно скала над пенным морем, возвышался Темный лэрд.
Мэри спала плохо. Зимняя сырость замка без труда одолела тепло камина. Горячие камни, греющие постель, уже давно остыли и попросту мешали. Звать служанку, чтобы их убрать, не хотелось, впрочем, как и вылазить из-под тяжелого мехового одеяла. Мэри оттолкнула их на другую половину кровати. Стало немного удобней. Гарольд, вернувшись с похода, спал в отдельной комнате. Сначала по причине ранения, а после узнал, что молодая королева в тяжести. И решил «не беспокоить ту, что носит наследника». Мэри хмыкнула, вспоминая аудиенцию у постели короля, его полные усталого безразличия слова, и потянулась, окончательно прогоняя сон. События последних трех месяцев выстроились ровной чередой.
Изменения организма она заметила не сразу. А почувствовав, выдохнула с облегчением. Получилось. С первого раза получилось! Теперь можно постепенно обживаться, укрепляя свои позиции. И не опасаться интриг, хотя бы пока не придет срок родам.
Первый месяц прошел в относительном покое. С отъездом Гарольда замок стих, укрылся снежной шапкой спокойствия. Две королевы почти не пересекались, предпочитая принимать пищу каждая в своих покоях. Мэри не рвалась к власти, а Гинерва не собиралась ею делиться. А потому на короткий срок установился нейтралитет. Фрейлины вели себя тихо и, пожалуй, с опаской. Слухи о том, как Айлин наказала трех представленных к ней дам, обросли мхом невероятных подробностей и теперь больше походили на страшную сказку, чем на правду. Впрочем, Мэри это было только на руку.
Все поменялось, когда вернулся король Гарольд. Израненный, осунувшийся, с безумными глазами. Вскоре монарх впал в горячку, а Гинерву словно подменили. От холодной, степенной королевы не осталось и следа. Она металась, словно зверь, пойманный в клетку. Ярость лилась по ее венам, мешала дышать. Придворные бежали из Бренмара, словно крысы с пылающего корабля.
Немного успокоившись, Гинерва вызвала к себе Мэри и без каких-либо вступлений приказала:
– Призывай Темного лэрда!