Маг откинулся на спинку кресла и некоторое время молчал.
– Клятву послу невозможно нарушить. Даже ей. Да и я знаю, что нужно Гинерве, – мое отречение. Я дам его, мне ни к чему трон людей. Слишком уж я далек от их нужд и чаяний, слишком чужд вычурности двора. В обмен потребую признать Бернамский лес анклавом сидов.
– Даже так… – Ноденсу все еще не нравилась идея встречаться с людьми на их территории. А в честность королей он не верил никогда. Спакона Тэрлег молчала и никак не реагировала на прожигающие затылок взгляды своего правителя.
Румпель, видя сомнения Лесного Царя, криво усмехнулся. Осторожничает сид, слишком свежи воспоминания неудачной войны. Не за себя боится – за горстку оставшихся туатов. Хочет сохранить народ, не позволить ему сгинуть в водовороте очередной распри.
– Я сам пойду, – наконец принял решение маг, – один. Не вернусь через три дня, уходите в Холмы или сражайтесь – дело ваше.
– Нет! – Слово брошено, как камень. Тяжелое и твердое. И взгляд Айлин такой же твердый.
Румпель выдержал взгляд супруги, улыбнулся мягко, вскользь, едва приподняв уголки губ.
– А не должна ли супруга быть покорной воле мужа своего?
– Покорность следовало искать среди человеческих женщин, а не у сиды темной стороны луны. Я иду с вами, супруг мой.
Маг кивнул. Ничего иного он от Айлин не ожидал, хоть и надеялся на ее благоразумие. Увы, супруга была мудра, но отнюдь не благоразумна. И решения ее подчас балансировали на грани. Принять под свою руку туатов темной стороны луны – кто в ясном уме на такое решился бы? Но его Айлин намеренно пошла на это, став Королевой нечестивого двора. Предводительницей опальных туатов. Обученный дворцовым интригам, Румпель знал, насколько это филигранное решение с заделом на будущее. Ведь пора бы уже понять туат де Дананн, что ростки всего живого появляются в тени земли, а бессмертие без культа жизни – лишь существование. Все живое должно отбрасывать тень, даже сиды. И он рад, что его тенью решила быть Айлин. Ей он может доверить свою спину без оглядки. Вот и сейчас, стоило ей озвучить решение, как из плотной листвы вынырнул темноволосый сид с орлиным носом и стал за троном супруги. Хорошо, значит, не меньше десяти лучших воинов нечестивого двора пойдут с ними.
– Я тоже, пожалуй, прогуляюсь в каменный лес, – с другого края поляны появился рыжеволосый Абарта. – И, кстати, лэрды Эйлп и Урби привели своих людей к северным воротам Бренмара. Они желают видеть на троне истинного сына Николаса.
Румпель неодобрительно качнул головой. Только междоусобицы ему не хватало. Однако здесь и сейчас эта поддержка лишней не будет.
– Раз так, пошли к ним гонца, пусть отберут с десяток рыцарей для сопровождения нас во дворец. А тебе и твоей поддержке я рад всегда, Абарта.
Сид тряхнул медной шевелюрой и растаял в густой листве.
– Надеюсь, ты не нуждаешься в прилюдном подтверждении моей преданности? – произнес едва слышно Калдер, склонившись к плечу мага.
– Нет, потому и не спрашиваю. Знаю, что все равно пойдешь, хоть я и дал тебе свободу, – так же тихо ответил Румпель.
– Пойду, а если вновь попытаешься от меня избавиться, применю к тебе магию келпи и приклею намертво к крупу.
– Слава Наклави покоя не дает, а, друг?
В ответ Калдер лишь громко фыркнул.
– Раз мы решили вопрос, то собираемся у края леса через две четверти часа. Не стоит заставлять королеву Альбы ждать.
В скором времени Румпель увел своих людей, и два высоких кресла исчезли под землей, вновь став корнями. Эйнслин молча сверлила взглядом отца. Ноденс молчал, постукивая удлинившимися ногтями по подлокотнику кресла.
– Вновь таскаешь каштаны из огня чужими руками, рогатый? – проскрипела недовольная Тэрлег.
– Молодой правитель должен заслужить свое право именоваться Хозяином Холмов.
– А что тебе должна моя дочь? – Эйнслин поднялась со своего места. – Я, пожалуй, пойду, дабы не сказать тебе слов, о которых буду жалеть.
Сида растворилась в туманной ряби. Ноденс, не переменившись в лице, перевел взгляд на спакону.
– Отчего ты не предсказала этим двоим вирд? Почему молчала всю дорогу и не остановила меня?
Всеведущая круто развернулась и посмотрела в зеленые глаза правителя.
– Ты так и не понял… За все века, что прошли с тех пор, когда я имела право именоваться твоей дочерью, ты не осознал, что плоха та спакона, которая не умеет держать рот на замке. Ты представляешь, сколько вероятностей я вижу за раз? Но озвучивая предсказание, я отсекаю их все, оставляя одну единственную реальность, выбранную мной. Фактически любое предсказание лишает судьбы. Но разумные должны сами искать свой путь. Не выбирать из предложенных гадалкой вариантов, не следовать за словом спаконы, а брать ответственность на себя.