Румпель очнулся первым, оттолкнул Айлин к стене и нырнул под крыло дракона. Меч Нуада привычно лег в руку. Всего один удар в мягкий, незащищенный живот отделял мир от катастрофы. Маг замахнулся…
– Нет! – На руке его повисла Гинерва. – Не смей! Стража!
Но стража уже поддалась панике. Ужас застлал пеленой глаза, затмил разум. Люди пытались покинуть зал, падали, давили друг друга. Занялся пожар. Дракон метался, круша все подряд, топча людей. Просторная зала вдруг стала тесной клеткой. Наконец огромный хвост выбил витражное окно и раскрошил стену. Гарольд взвыл и вырвался из каменного мешка. Прохладный вечерний воздух растекся по пылающему пространству.
Калдер, кашляя и ругаясь сквозь зубы, шарил по ближайшему столу в поисках воды. Наконец наткнулся на чашу для омовения рук, схватил ее, плеснул, выкрикнув заклинание. С потолка живым потоком хлынул дождь. Чистый, холодный. Огонь с шипением отступил.
– Молодцы какие, из колодца воду для мытья берут, а не из замкового рва, – фыркнул келпи и в два шага пересек зал, отбросил разломанное кресло и подал руку Мэри. Так просто и естественно, словно то, что происходило кругом, было обыденностью.
Молодую королеву, напротив, бил озноб. Она вцепилась в котту онемевшими пальцами и дрожала. Сложная прическа распалась, шелковый плат намок и прилип к лицу. Калдер выдернул булавки и снял ткань с головы. Очертания королевы поплыли, являя миру ее истинный облик.
– О, старая знакомая! – Келпи мягко прижал Мэри к себе. – Ну все, не бойся. Ящер улетел и вряд ли в ближайшее время вернется.
Румпель развернулся, нашел глазами Айлин. Цела. Шагнул к супруге, заключил ее в объятия. Сердце мага неистово билось о ребра. Он привык не беречь свою жизнь, но оказался совершенно не готовым к тому, что под удар может попасть кто-то близкий.
– Я посажу тебя в самую высокую башню, чтобы ни ведьмы, ни драконы не смогли причинить тебе вреда, – прошептал он Айлин.
– Ты забываешь, муж мой, что нынче я сама страшная ведьма из сказки, и башня не удержит меня.
Маг рвано выдохнул и огляделся. Зал представлял собой ужасное зрелище. Те немногие туаты, что присутствовали на пиру, выглядели потрепанными, но целыми, чего не скажешь о людях. Несколько человек были мертвы, кто-то стонал. Большинство успело сбежать, бросив своих королев на откуп дракону. Посередине зала, на полу, вцепившись в волосы, рыдала Гинерва.
– Это вы! Вы виноваты! Гадкие нелюди! Как же я вас ненавижу! Вы отняли, отняли у меня все! Дом. Мужа. Сына. Жизнь. Ваша магия ядовита, слова лживы, а деяния корыстны. Вы уничтожаете свет в людских душах! Встреча с вами – всегда путь во тьму. Как бы я хотела никогда не встречать вас на своем пути… – Гинерва вдруг замолчала, проглотила слезы и поднялась. – Но эта нидхеггова ведьма не получит моего сына.
Королева нашла глазами свою изменившуюся невестку и скривилась, словно у нее разом заболели все зубы. Не глядя ни на кого более, она хрипло попросила Мэри:
– Призови грогана… и пусть он возьмет мои песочные часы.
– Я здесь, госпожа, – Кейр Мулах не стал дожидаться, когда до Мэри дойдет смысл сказанного. Возник у камина, словно все время тут и был. Поклонился своей хозяйке, но часы протянул Гинерве.
Королева взяла их, горько усмехнулась и посмотрела на свою бывшую служанку.
– А ты молодец. Умная девочка. Смелая. Достойная жена короля и мать короля. Помни об этом. Хотя за жизнь твою я теперь и медяшки не дала бы. – Гинерва подошла к провалу в стене, поймала часами отблеск закатного солнца и ровно, словно вела светскую беседу, продолжила: – Я с самого начала знала, что произвела на свет дракона, знала, кому отдала свое сердце. Кайлех хитра, она создала эти часы как залог моего бессмертия, но и я не глупа, а Кейр Мулах знает много сказок. В часах заключена не просто моя жизнь, но и оковы Гарольда. Смешно, не правда ли, сделать меня стражем темницы для собственного сына? Сыграть на моей жажде жизни. Глупая сида, она не поняла, что я умерла еще двадцать лет назад, в ту ночь, когда приняла ее условия.
С этими словами Гинерва со всей силы бросила об пол часы. Тонкое стекло брызнуло, песок рассыпался, разлетелся во все стороны.