– Папа?!! – Дари, словно бы почувствовав взгляд отца, обернулся – его лицо немедля осветилось радостью так, точно внутри у него ярко вспыхнула свеча.
– Господин! – Руки Илара мелко задрожали, а Олдер, шагнув в комнату, опустился на колени рядом с не успевшим ещё подняться со своего места сыном и продолжил чуть простуженным голосом:
– Да защитит Лучница их души от всего тёмного, да сбережёт Малика их домашних, ждущих возвращения защитников своих…
Когда же длинная молитва была закончена, Олдер поднялся с колен и обнял за плечи сразу прижавшегося к нему отпрыска.
– Ну, как тебе жилось в моё отсутствие, Дариен?
Дари поднял к родителю сияющее лицо.
– Всё хорошо… Я… Я так рад, что ты вернулся!
Дари хотел сказать ещё что-то, но его уже перебил Илар – справившись с минутным волнением, старик, служивший ещё отцу самого Олдера, принялся докладывать:
– Молодой господин всё это время был прилежен в обучении, но, к сожалению, часто болел. Мы с Роданом следим за тем, чтобы Дариен не пил холодную воду и не попадал на сквозняки, но это не слишком помогает. Прости нас…
Ненадолго смягчившиеся черты Олдера после услышанного вновь ожесточились и посуровели, но он, ответив старому слуге:
– Это не ваша вина, – еще раз огладил сына по волосам и, наказав ему ложиться спать, вышел из комнаты.
Остаток вечера Олдер провел до утомительности обыденно: устроившись в старом кресле и вытянув ноги прямо к принесённой жаровне, он обстоятельно и не торопясь уничтожал содержимое принесённой из кухни миски. Разводить надлежащие церемонии за одинокой трапезой в обеденной зале Остену сейчас совершенно не хотелось, к тому же немедля заявившийся с докладом управляющий совершенно не портил ему аппетита. В отличие от других, он при виде внезапно нагрянувшего хозяина не краснел и не покрывался потом, а просто рассказывал всё как есть, тем более что и скрывать ему было особо нечего – Ирмир был прагматичен, честен и начисто лишён тяги к воровству, что, безусловно, делало ему честь. Именно за эти качества Олдер и предложил выходящему в отставку из-за возраста заведующему обозом должность управляющего и ни разу не пожалел о своём решении…
Когда же с докладом было закончено, Олдер, отставив опустевшую миску, потянулся за вином. Плеснул немного себе, налил Ирмиру, прищурился, глядя на плещущееся в кубке вино.
– Твоё здоровье.
– С возвращением! – Поняв, что деловая часть их разговора была окончена, бывший воин разом опорожнил свой кубок и сказал: – Я понимаю, что лезу не в своё дело, но меня беспокоит Дариен.
Олдер поднял на Ирмира мгновенно отяжелевший взгляд.
– Тем, что болеет?
– Нет, глава, – по-военному отрапортовал Ирмир. – Тем, что тоскует, а тоска может высушить почище, чем болезнь. Илар и Родан преданны твоему сыну, как псы, но они слишком стары и не могут развлечь его. Может, выбрать пару сельских мальчишек, отмыть их как следует, и пусть они составят Дариену компанию для игр?
– Сельских? – Обдумывая неожиданное предложение управляющего, Олдер покрутил в руке свой всё ещё недопитый кубок. – Знатным невместно общение с простолюдинами, даже такое, но если это хоть немного развлечёт моего сына… – Приняв решение, Олдер опустошил кубок и вновь пристально взглянул на Ирмира. – Ты сам подберёшь из сельской ребятни наиболее подходящих. Если Илар, старый пень, вздумает возражать, скажешь, я приказал!.. А теперь – ступай…
Когда же ночь уже полностью вступила в свои права, смывший с себя дорожную грязь и уже переодетый в домашнее Олдер вновь наведался к Дари. Дремлющий при входе Илар, завидев пришедшего в столь поздний час хозяина, попытался встать и поприветствовать господина, но Остен остановил его едва заметным движением головы. Зайдя в спальню сына, Олдер прежде всего направился к столику у окна и положил на него принесенный под мышкой подарок, который привёз Дари из Милеста. Поколебался с минуту, но разворачивать не стал, а подошёдши к кровати, устроился на самом краю.
Свеча в ночнике едва заметно мерцала, а сам Дари крепко спал – он натянул одеяло едва ли не на нос, так что напоказ были выставлены лишь тёмная взлохмаченная макушка да часть щеки. Олдер осторожно убрал с бледной скулы сына тёмные прядки. Он не был лекарем, но в своё время ему удалось вырвать сына из лап лесной лихорадки, хотя приглашённые к ребенку врачеватели, как один, блеяли что-то про смирение, волю богов и что сделать уже ничего невозможно… Ученые глупцы ошиблись – они вообще часто ошибаются. Правда, сам Олдер едва не сжёг себя и свой дар начисто, отдавая жизненные силы мечущемуся в бреду, задыхающемуся из-за страшно опухшего горла малышу. Но много ли стоят поседевшая голова и утраченная на три месяца способность к колдовству по сравнению с жизнью своего ребёнка?..