– Всё не так, мам. Ты ошибаешься. Дариен совсем не такой, как ты вообразила… И не он со мной пытался подружиться, а я с ним!
Впрочем, это его возражение ни к чему не привело. Олиния, скорбно покачав головой, вздохнула:
– Ты, сын, слишком мал, чтобы понять, но я же вижу… Просто пообещай мне, что больше не будешь водиться с Дариеном. Я ведь не о многом прошу!
– Нет! – Олдер вскинул голову, блеснул глазами. – Он мой брат и друг, что бы ты, мама, ни думала!
– Олдер! – громкий выкрик Олинии мальчишка оставил без внимания. Чуть склонив голову, как и полагается почтительному сыну, он покинул комнаты матери, ни разу не обернувшись.
Что ж, в этот раз Олиния осталась ни с чем. Разговор с сыном ни к чему не привел, а вскоре в имение вернулся Гирмар. При муже Олиния не решалась на какие-либо действия и могла лишь молча наблюдать за тем, как Дариен и Олдер убегают вдвоем к морю, возятся со щенком или, сидя за одним столом, усердно скрипят перьями в тетрадях под руководством привезенного мужем учителя.
Гирмару же такая дружба отпрысков была по вкусу, и он старался укрепить ее, равно деля внимание между сыновьями и тем самым сводя на нет саму возможность их соперничества. За похвалой Олдеру немедля следовало и ласковое слово для Дариена, да и на конные прогулки Гирмар всегда брал сразу двоих своих отпрысков.
Уже вскоре мальчишки стали действительно неразлучны, и Гирмар отбыл в очередной поход в твердой уверенности, что в его доме все тихо и благополучно, ведь Олиния, казалось, смирилась с жизнью Дариена в имении и если и не приняла мальчишку, то вполне с ним стерпелась, а большего и желать нельзя. В конце концов, от неё никто не требовал нянчиться с Дариеном и рассказывать ему сказки на ночь – он как раз вступал в возраст, в котором женская опека уже и не особо нужна, а требуется мужское воспитание. Подходящего же наставника Остен нашел…
На самом деле Гирмар ошибался, причем сразу в двух случаях. Внешнее смирение Олинии отнюдь не означало внутреннего, а наставник его сыновей не на шутку влюбился в хозяйку имения.
Не было тут ни приворотных зелий, ни кокетства со стороны Олинии. Она как раз на молодого учителя даже не смотрела, а вот Райген с нее глаз не сводил, совершенно позабыв и о том, что мать обучаемых им мальчишек старше его на пятнадцать лет, и о том, что она чужая жена. Ее холодноватая, чуть надменная красота оказала на него прямо-таки магическое воздействие, и Райген был сражен наповал. Почему? Возможно, он был слишком избалован вниманием легкодоступных девиц, и потому ледяная отчужденность Олинии показалась ему верхом совершенства, а может, и сами Аркосские демоны решили внести в человеческие страсти свою очередную лепту.
Как бы то ни было, молодой, но уже успевший как повоевать в качестве отрядного алхимика, так и поучительствовать мужчина угодил в силок там, где и сам этого не ожидал. Разумеется, ни о каких постельных утехах и речи не было. Также не было ни попыток уединиться, ни даже самых легких прикосновений. Зато были разговоры: вызнав из сплетен прислуги о том, что Олиния сильно скучает по Милесту, Райген, рассказывая ей об учебе своих подопечных, стал заодно выкладывать и городские новости и слухи, а отлучаясь в Милест, он всегда возвращался с какой-либо безделицей для хозяйки имения. Всё чинно и благородно – ни один блюститель морали не нашёл бы, к чему здесь придраться… Олиния же, поначалу не обращавшая на Райгена внимания, всё же каким-то внутренним чутьём угадала, что обрела в нём поклонника, но повода для дальнейшего сближения не давала, став ещё более отстранённой и холодной, что, впрочем, лишь сильнее распалило чувства Райгена.
К этому времени Олиния уже хорошо знала, кто из прислуги не особо любит Дариена. При муже, особенно после наказания Калиста, никто из таких недоброжелателей и пикнуть бы не посмел, но в отсутствие Гирмара и при молчаливом попустительстве хозяйки они вновь подняли головы. Укусить ведь можно не только в открытую, но и исподтишка, и не менее больно!..
Вот так, исподволь, в доме и началась новая травля Дариена – почти что незаметная, мелочная и жестокая. Олдер, чувствуя, откуда ветер дует, пытался защитить брата в меру сил, но тут он мало что мог сделать. Слугами распоряжалась Олиния, а она на возмущенные протесты отпрыска лишь чуть удивлённо поднимала брови или говорила: «Позже разберусь». Стоит ли добавлять, что это «позже» не наступало никогда… Только Райген внешне никак не проявлял своего отношения к ученикам, оставаясь для них лишь строгим воспитателем – его время попросту ещё не пришло…