— Держаться надо! Я вас подпирать не нанималась.
Настроение окончательно было испорчено. Впрочем, с тех пор, как тяжело заболел отец, Альбина постоянно чувствовала себя не в своей тарелке. Ее не покидали страх и беспокойство.
Отец всегда был для Альбины надежной опорой, скалой, которая способна защитить ее от любой бури. А теперь он болен, слаб и сам нуждается в защите.
Стоп! Чего это она разнюнилась! Зачем переживать, пока беды еще нет и в помине? Отцу сделают операцию, он обязательно поправится, и все опять будет так, как прежде.
Все будет хорошо.
И потом, у нее ведь есть Вадим.
Вадим… Память вновь услужливо продемонстрировала рыжеволосую незнакомку. Неприятный холодок пробежал по спине, томительно и тревожно заныло где-то под ложечкой. Альбина тряхнула головой и повела лопатками, словно могла таким образом отбросить досадное воспоминание. Да, Вадим красив и нравится другим женщинам, ну и что с того? Ведь любит он только ее и никого больше. Она, Альбина, — его большая и единственная любовь. Он постоянно ей об этом напоминает.
— Ну, как отец? — первым делом поинтересовался Вадим, вернувшись, как и обычно, около восьми.
Передавая ему разговор с кардиологом, Альбина внимательно наблюдала за мужем, но ничего особенного в его поведении не заметила. Он не прятал глаз и держался с ней так же свободно и ласково, как всегда. Войдя в квартиру, Вадим чмокнул ее в лоб, потом вымыл руки и переоделся, после чего, улыбнувшись, сказал, что ужасно хочет есть. Голоден, как стая диких псов. Эту фразу он всегда произносит, когда приходит вечером с работы.
Альбина разогрела ужин, приготовленный Зинаидой Геннадьевной, и поставила тарелку перед мужем.
— Значит, этот, как его… Щеглов считает, что операция обязательна? — переспросил Вадим, прожевав кусок мяса.
— Чижиков, доктор Чижиков, — поправила Альбина мужа и, не меняя интонации, произнесла: — Кто та рыжая, что сидела рядом с тобой в машине?
— Какая рыжая? — Вилка замерла в руке Вадима, взгляд выражал искреннее недоумение. — Ты о чем?
— О ком. Рыжая баба. Я видела тебя сегодня на проспекте Мира, из окна троллейбуса. Рядом с тобой сидела женщина с длинными рыжими волосами.
Вадим задумался, словно пытался понять, чего от него хотят, потом лицо его прояснилось.
— A-а, ты, вероятно, имеешь в виду клиентку! Покупательницу. Женщина заказала у нас сегодня два шкафа-купе. Надо же, а я и не обратил внимания на цвет ее волос.
— Прямо на фабрике заказала?
— Конечно, у нас же есть там демонстрационный зал. Она услышала случайно, что я еду в центр, и попросила ее подбросить.
Альбина, опустив ресницы, пристыженно молчала. Зачем она спросила? И так ясно, что рыжая — случайная попутчица.
Ей было стыдно за свою глупую ревность. Она корила себя за то, что ревнует, будто какая-то несдержанная, дурно воспитанная шестнадцатилетняя девчонка. А ведь ей уже двадцать семь. И она прекрасно знает, что Вадим любит ее. Только ее и никого больше. И никогда ни на кого не променяет. Он ей часто об этом говорит.
Вадим вытер рот бумажной салфеткой, отодвинул стул, поднялся и понес грязную тарелку к мойке. Потом подошел к Альбине и прикоснулся губами к ее макушке:
— Спасибо, солнышко, было очень вкусно.
— Это Зинаида…
— Да, знаю, знаю, тетя Зина готовила. Послушай, Алюсик, тебе не кажется, что Георгия Степановича лучше было бы повезти лечиться куда-нибудь за границу? Например, в Израиль. Или в Германию. Или в Лондон. Не доверяю я нашим врачам.
— Ты так считаешь? — растерялась Альбина.
— Боюсь, как бы не залечили наши эскулапы твоего отца. Сама знаешь, уровень у нас совсем не тот, что за бугром, — произнес Вадим, выходя из кухни. — Ладно, вам с отцом решать. Пойду новости смотреть.
Альбина сидела на кухне, рассеянно глядела на чашку, оставленную мужем на столе, и размышляла над его словами. Может, он прав и отцу нужно сделать операцию где-нибудь в Израиле? Но, наверное, это стоит больших денег. Очень больших. Хотя о чем это она? Если речь идет о жизни отца, не жаль никаких денег. Плохо только, что она ничего не смыслит в финансовых делах и не знает, какие доходы приносит мебельная фабрика. Нужно будет поговорить с Вадимом. Но не сейчас, а завтра. Кажется, ее неосторожный вопрос о рыжей женщине обидел его. Он решил, что она ему не доверяет.
Из комнаты донесся хорошо поставленный, уверенный голос Кати Андреевой — это Вадим включил телевизор и уселся в кресло.
Все будет хорошо.
Альбина вздохнула, открыла кран и принялась мыть посуду.