И некому ее теперь утешить, пообещать поход в цирк и самое большое мороженое. Давно уже нет на свете мамы, да и Альбина уже не любит мороженое так самозабвенно, как это было в детстве. А отец… Отец сам нуждается в помощи. Это из-за него она и стоит тут, в унылом больничном коридоре, и ждет, когда выйдет его лечащий врач.
Альбина так глубоко погрузилась в свои тоскливые мысли, что перестала ловить посторонние звуки и не заметила, как из палаты вышел высокий доктор в очках и окликнул ее:
— Альбина Георгиевна!
— Да? — встрепенулась девушка, резко поворачиваясь. Ее почти никогда не называли так солидно — по имени-отчеству. Отец звал Аленькой, муж Вадик — Альбиной или Алюськой, немногочисленные подруги — Альбинкой или Алькой. Ей всегда казалось, что Альбиной Георгиевной ее станут называть не скоро, лет этак в шестьдесят. Но до шестидесяти еще жить и жить. Больше тридцати лет. Если, конечно, она столько проживет.
— Альбина Георгиевна! — повторил врач. — Пойдемте в кабинет. Мне нужно с вами поговорить.
Он, кажется, называл ей свое имя, но она его забыла и теперь чувствовала неловкость. Помнила лишь фамилию: Чижиков. Смешная фамилия. А имя и отчество самые обычные. Вроде Сергея Петровича или Алексея Ивановича. Потому-то Альбина его и не запомнила. Впрочем, ей и не потребовалось называть врача по имени. Он говорил, она только слушала и покорно кивала.
Врач сообщил, что в данный момент дела отца не так уж плохи, то есть не безнадежны, и все же без операции не обойтись, без нее он долго не протянет. Ему и шестидесяти нет, а сердце совсем плохое, изношенное. Уже два инфаркта пережил. И как можно так небрежно относиться к своему здоровью? Сердце беречь нужно!
Альбина, сидевшая на диванчике в ординаторской напротив доктора Чижикова, согласно кивнула. Кардиолог повторил, что без операции нельзя никак, но сначала придется сделать множество разных анализов. За это время больной немного окрепнет, подготовится. И волноваться ему нельзя, волнения для Георгия Степановича смерти подобны. Последние два слова врач произнес обычным, ровным тоном, но девушка все равно вздрогнула и подняла на него испуганные глаза.
«Какие удивительные у нее глаза, будто два глубоких лесных озерца. И не поймешь сразу, какого они цвета, то ли серые, то ли зеленые», — не к месту подумал доктор, а вслух почти сердито проговорил:
— Вы не должны его тревожить. Никаких плохих известий. Ничего такого, что может его расстроить. Вы меня поняли, Альбина Георгиевна?
Девушка снова кивнула и снова со стыдом подумала: он знает ее имя-отчество, а она его — нет. Какая же она тупица!
После этого наставления врач Чижиков продиктовал ей список необходимых лекарств и разрешил навестить отца.
Альбина вошла в палату, куда отца перевезли из реанимации. Палата была одноместная и довольно уютная. Новенькая мебель, нарядные светильники на стене под потолком, по-домашнему милые занавески на окнах, за дверью у выхода — душевая кабина и туалет. Альбина поставила на столик сок, разложила фрукты на белой льняной салфетке, потом осторожно, стараясь не задеть стойку с капельницей, села на стул возле кровати.
— Фрукты мытые, — сообщила она. — Ну как ты, пап?
При виде дочери отец слабо улыбнулся, потом завозился на постели, усаживаясь поудобнее, и ответил:
— Все нормально, дочь. Не понимаю, зачем они меня тут держат? Уже все бока пролежал. Зачем мне тут валяться, если я здоров? Как бык.
— Скажешь тоже, как бык!
Альбина улыбнулась, хотя вид отца ей совсем не понравился. Лицо бледное, одутловатое, с оттенком нездоровой желтизны. Это он только перед дочерью так хорохорится. Второй за полгода инфаркт — дело серьезное!
— Как вы там? Как Вадим? — Отец старался говорить бодро, весело, но дочь уловила в его голосе нотки беспокойства.
— Хорошо. Не волнуйся, пап. Все в порядке, все отлично.
Отец хотел еще о чем-то спросить, но передумал и покосился на свой мобильный телефон, покоившийся на тумбочке. Альбина догадалась, что он ждет звонка от Вадима. Скоро три месяца, как отец болеет, и все это время ее муж один тянет лямку, управляясь с отцовской фирмой.
А вот она в их делах ничего не смыслит. Отец всегда ограждал ее от забот. Считал, что зарабатывать деньги в доме должен мужчина. Он и жену свою старался уберечь от невзгод. Не уберег. Не смог.
Росла Альбина, как редкий экзотический цветок, за которым требуется бережный уход. Она частенько болела, простужалась от самого легкого дуновения ветерка, поэтому в детский сад ее не отдавали. С ней сидела мама, которую иногда подменяла бабушка, мать отца. И в школу девочка пошла позже, чем сверстники: почти в девять лет.