В руки мне легла жестяная коробка, с нарисованными на ней катушками ниток. Я автоматически сжадла пальцы. Погодский принес какие — то склянки, вату. Запахло спиртом, йодом и еще какой — то химией.
— Иди сюда, — приказал Синоптик, колдуя над кастрюлей, стоящей на огне.
— Эй, ты нарик, что ли? Меня сюда не вмешиваяй. У меня активная гражданская позиция. Я против наркоты.
— Заткнись, дура. Я кипячу инструмент. Ты же хотела похвастаться мастерством белошвейки.
— Не поняла, — затупила я.
— Потерпи немного, я все обьясню, — улыбнулся Погодский. И вот эта его улыбочка мне совершенно не понравилось.
— Сдохни. Гнида. — донесся тонкий детский голосок со стороны компьютерного кресла. Я подскочила на месте. Добрый Боженька, за что ты так со мной. Где я так накосячило, что ты отправил меня в этот приют коммедиантов?
Глава 9
— Ты что задумал, ирод? — вякнула я, рассматривая дымящиеся ножницы в руке Погодского? Мне страшно. А когда мне страшно, сам знаешь….
— Сейчас мне это даже надо. Твой поток сознание поможет мне не вырубиться, — совершенно спокойно сказал Синоптик, — режь.
— Тебя?
— Футболку, мать твою. Я не представляю, как ты дожила до своих лет, учитывая идиотизм твой, — все же взревел мой раненый пациент.
— Я бы лучше тебя порезала, гад, — пробухтела я. — И так проблема на проблеме: жених сегодня женится, бабушку любимую похоронила, поминки похерились, работы лишилась, саму чуть не убиили. И все из — за кого, а? Дружки твои поганые по твою душу пришли, так то, — молотила я языком стараясь не думать о том, что мне предстоит. — Сволочь ты Погодский, чтоб ты провалился.
— Слился женишок, значит? — хмыкнул бандюган, и мне реально захотелось всадить в него ножницы и провернуть пару раз. — Что ж, я понимаю парня. Удивлен только, что он вообще тебя терпел.
Из соседней комнаты послышался веселый смешок. Странно, девчонка же глухая. Или эта она своей игре так радуется?
— Словила, Падла? — подтвердил мою догадку радостный голосок. Точно опять в игре своей мочканула какую нибудь монстрятину
Я вздохнула и принялась за адский свой труд, борясь с подскочившей к горлу тошнотой. Ткань, пропитанная кровью, превратилась в жесткую, совершенно не поддающуюся моему инструменту, корку. Я увлеченно принялась кромсать ее ножницами, не обращая внимания на затихшего придурка. Что — то он кстати долго молчит. Да и пес с ним, даже хорошо, что затих, не будет отвлекать.
Через пять минут «резни» у меня заболели пальцы, еще через три минуты примерно, я почувствовала себя взмыленным жеребцом на выездке. Чертов трикотаж. Казалось я режу лист железа маникюрными кусачками. Ножницы видимо затупились от кипячения. Закружилась голова, в воздухе витал аромат окислившейся крови, что тоже не прибавляло прелести происходящему.
— Шарик. Ты балбес, — натужно пробухтела я, борясь с непослушным инструментом, — какого черта ты их кипятил?. Нужно было прокалить в духовке.
— Что? — голос Антона прозвучал глухо. Видно держится из последних сил, бедолага.
— Поздравляю тебя, Шарик. Ты балбес, — повторила я, прервав на минуту увлекательное занятие. Бледное лицо Погодского мн совсем не понравилось. Но больше всего возмутил взгляд, прикованный к моей…. Черт, я же сейчас похожа на развратную девку. Мокрая от пота футболка, облепила мою грудь, открывая взору козлины все мои прелести. Сомнительные, надо сказать. Как нежно называл меня Шмойлов «доска два соска», но все равно это не дает никакого права этому мерзавцу так меня разглядывать. Я ему не девка с трассы.
— Чего уставился? — от моего рыка, Синоптик вздрогнул и преревел взгляд на мое лицо. Словно из анабиоза вышел. — все вы мужики на одну колодку. Нет у меня груди. Убедился? Ты же лифчик мой волшебный уничтожил, а без него у меня одна альтернатива — зеленка. Ну, понимаешь, намазаться, чтоб за прыщи сошло?
Черт. Да что со мной такое? Я снова несу полный бред. И вот сейчас этот мерзавец смотрит на меня и на губах его опять змеится чертова улыбочка.
— Знаешь, мне в женщинках всегда больше нравились глаза, — снова этот ехидный тон. С подковырочкой. Боже, как же я его ненавижу.
— Согласна, женщина без глаз, горраздо страшнее женщины без груди. — Рявкнула я, отбрасывая в сторону чертовы ножницы. Схватила пальцами ткань и со всей силы дернула ее в стороны. Футболка затрещала, и распалась на два лоскута. Погодский всхрапнул, как орловский рысак и вырубился.
Рана на плече мне не понравилась. Воспалившаяся кожа, покрытая запекшейся кровяной коркой, горела, под моими пальцами. И самое страшное — пуля прошла на вылет, и теперь в плече красавчика зияла дыра. С одной стороны меня это порадовало — не придется ковыряться в распухшем мясе в поисках чертовой пули. С другой — я прекрасно осознавала — тут нужен врач и чем скорее, тем лучше.