— Всеми, кого я люблю! — пробормотал молодой человек, печально улыбаясь.
— Да, — продолжал старик, — ради ваших родителей, ради вашего долга, ради слез той, кого небо предназначило вам в супруги, и слез старого слуги, который видел, как вы родились…
— Знаешь ли ты, кого я люблю больше всего в свете? Знаешь ли, за что я готов пожертвовать любовью отца, поцелуями матери, ласками всех женщин на земле? За один взгляд, за один взгляд этих глаз![28].. Как же я могу не искать их?
Фернандо произнес эти слова таким голосом, что слезы, дрожавшие на ресницах Иньиго, тихо покатились по его щекам, и он мрачно воскликнул:
— Да исполнится воля Божья!
— Кто ты? Откуда ты? Где живешь? Изо дня день прихожу я сюда и не вижу ни коня, который привез тебя, ни слуг, которые принесли носилки. Разорви же таинственный покров, окутывающий тебя мраком. Я люблю тебя, и кто бы ты ни была — благородная ли дама или простая крестьянка, — я буду твоим, твоим навеки…
Солнце спряталось за вершиной горы; тени быстро спускались по ее склонам; ветер стонал в тополях у источника, и туман, подымаясь от озера, уже обволакивал береговые скалы.
На одной из них, как бы готовой обрушиться и глубину вод, отражавших ее, наследник Альменаров, дрожа, на коленях перед своей таинственной возлюбленной тщетно пытался вырвать у нее тайну.
Она была прекрасна, прекрасна и бледна, как алебастровая статуя. Один из ее локонов спускался на плечи и скользил меж складками покрывала, точно солнечный луч меж облаков; окруженные золотистыми ресницами глаза ее сверкали, словно два изумруда, оправленные в золото.
Когда молодой человек замолчал, губы ее зашевелились, будто она собиралась заговорить, но раздался только вздох, легкий, как вздох волны, что умирает в тростниках, гонимая ветром.
— Ты не отвечаешь мне! — воскликнул Фернандо, обманутый в своих надеждах. — Ты хочешь, чтобы я поверил слухам? О нет! Говори со мной! Я желаю знать, любишь ли ты меня; я желаю знать, могу ли я любить тебя, женщина ли ты…
— Или демон?.. А если бы и так?
Фернандо с минуту колебался; холодная дрожь пробежала по его телу; зрачки расширились; еще пристальнее глядя в глаза красавицы, очарованный их мерцающим блеском, почти обезумев, он воскликнул в порыве страсти:
— Если ты и демон, я все равно любил бы тебя… любил, как люблю, как велит мне любить судьба, дольше жизни, если только есть что-нибудь дольше!
— Фернандо, — произнесла красавица, и голос ее звучал как музыка, — я люблю тебя больше, чем ты меня; я — дух, снисходящий до смертного. Я не такая, как земные женщины; я достойна тебя, стоящего выше других. Я живу в глубине этих вод, бесплотная, как они, изменчивая и прозрачная; я говорю их журчанием и колеблюсь вместе с их волнами. Я не караю того, кто осмелится возмутить источник, в котором я обитаю; нет, я награждаю его любовью, ибо он выше суеверий толпы и способен понять мою таинственную нежность.
Пока она говорила, юноша, погруженный в созерцание ее неземной красоты, подходил все ближе к краю утеса, как бы влекомый неведомой силой. Женщина с зелеными глазами продолжала:
— Смотри! Видишь светлое дно озера, видишь широкие зеленые листья, что движутся в глубине? Они подарят нам ложе из изумрудов, а я… я подарю тебе невиданное блаженство, о котором ты грезил в жарком бреду, — блаженство, какого никто тебе не подарит… Приди! Озерный туман расстилается над нами, как льняной шатер… Воды призывают нас непонятными голосами, ветер заводит в тополях любовную песнь… Приди же!.. Приди!..
Мрак уже простирал свои тени, луна мерцала на поверхности вод, туман клубился от дыхания ветра, зеленые глаза сверкали во тьме, как блуждающие огоньки, скользящие по болоту. «Приди… приди!..» Эти слова звенели в ушах Фернандо как заклинание. «Приди!..» — таинственная женщина звала его на край бездны, над которой склонялась и словно манила к поцелую…
Фернандо ступил вслед за нею шаг… другой… и почувствовал, как нежные гибкие руки обвились вокруг его шеи, а пламенных губ коснулся ледяной поцелуй… Он зашатался, оступился и упал в воду с глухим, зловещим плеском.
Вода рассыпалась светящимися искрами и сомкнулась над ним; серебряные круги все расширялись и расширялись, пока не замерли у берега.
ЗОЛОТОЙ БРАСЛЕТ
28