Стук в окно заставил меня вздрогнуть. Я отбросила телефон, и он отлетел на водительское сиденье. Ну, ладно, сойдет. Пусть думает, что я просто кинула его туда.
– Опусти окно, я подам тебе кофе, – услышала я сквозь стекло голос Чэнса. Я взяла свой стаканчик, а Чэнс обошел машину и сел на водительское сиденье. – Что ты там рассматривала?
– М-м-м. Да ничего такого. Я просто…
Черт! Кажется, я влипла.
Чэнс взял телефон и, не оставив мне ни единого шанса на объяснения, прокрутил большим пальцем все фото. Затем он швырнул трубку на переднюю панель.
– Что ж, теперь ты видела все, не так ли?
– Да… и это… очень забавно.
Он сердито хмыкнул.
– Забавно?
– Да!
– Объясни-ка мне, Обри, что забавного в том, что вкалываешь всю жизнь ради одного-единственного момента, а потом видишь, как с первой же попытки все усилия превращаются в пепел? Что забавного в том, чтобы приобрести известность благодаря провалу, а не успеху? А знаешь ли ты, что действительно приятное было в нашем с тобой путешествии до этого момента? Ты не смотрела на меня как на того самого парня, которого знает каждая собака. Или думает, что знает. Теперь и ты так думаешь.
Вот черт. Я действительно расстроила его.
– Прости! Мне очень жаль, но я вовсе об этом не думала.
– О чем же ты тогда думала?
– Я думала, как замечательно, что ты смог так достойно держаться перед лицом невзгод и до сих пор продолжаешь делать себе имя благодаря своей внешности. Я думала о том, какой ты потрясающий, если тебя это действительно интересует.
Чэнс тяжело вздохнул и тихо сказал:
– Давай просто поедем.
Я чувствовала себя ужасно из-за того, что обидела и расстроила его. Несмотря на общедоступность Интернета, мне казалось, что я вторглась в его частную жизнь. Больше всего я переживала, что причинила Чэнсу боль, и эта боль отзывалась в моем сердце, хотела я признавать это или нет. А еще я понимала, что запала на него, и это меня пугало.
Неловкое молчание повисло в воздухе, и так продолжалось около часа. Чэнс убирал руки с руля только для того, чтобы покормить Эсмеральду-Снежинку темно-коричневой котлеткой из гамбургера, смоченной в «петушином» соусе. Даже козленку пришелся по душе этот соус.
В конце концов Чэнс нарушил молчание первым.
– Извини, что наехал на тебя.
– Все нормально. Мне правда очень жаль, что я так расстроила тебя.
– Возможно, на твоем месте я поступил бы так же. Просто… все это дерьмо в Интернете… полная ерунда. Так ты никогда не узнаешь, каков я на самом деле. Если тебя что-то интересует, просто спроси меня. Люди, которые размещают весь этот фотохлам, совершенно меня не знают.
– Мне кажется, что я знаю тебя настоящего.
– Возможно, ты действительно знаешь обо мне больше, чем многие другие. Я был самим собой с самого первого момента нашего знакомства. Даже если я веду себя мерзко, мне все равно очень комфортно рядом с тобой, а для меня это редкость.
И снова меня пронзило то самое, знакомое уже чувство.
– Я чувствую рядом с тобой то же самое и не понимаю почему. Просто я, действительно, рада, что наши пути пересеклись.
Он постучал пальцем по голове кивающей фигурки, прилепленной возле лобового стекла.
– Только представь… если бы ты никогда не взяла в руки мистера Обаму, кто знает, где бы мы оба были в данный момент? – Он указал на заднее сиденье. – А где бы сейчас был этот бедолага?
– Вероятно, валялся бы в обмороке на краю дороги.
Чэнс оглянулся на козленка.
– А вместо этого он уничтожает наши припасы и спит с нами в палатке. И я тут ни при чем. Это все твоя заслуга. – Чэнс искоса бросил на меня недвусмысленный взгляд и положил руку на мое колено, заставив вздрогнуть от пронзившего меня желания. – Знаешь, ты просто прелесть. У тебя доброе сердце. Этот придурок Гаррисон еще пожалеет когда-нибудь.
Когда он убрал руку, мне захотелось только одного – чтобы он сделал это снова. От его слов по спине побежали мурашки. Непередаваемое, неожиданное чувство ошеломило меня. Я не знала, как реагировать, поэтому включила радио. Группа «Бич Бойз» исполняла песню «Прекрасные вибрации».
– Послушай-ка! Они поют о тебе и твоей волшебной палочке, Принцесса.