— Я уже знаю, к чему вы ведете, — он стиснул зубы, отчего его скулы заострились.
— Просто ответь.
— Я… огорчился.
— Ты плакал, я видела.
— Знаете, сенсей!.. — нахмурился он и едва не сорвался с места. Мальчики в четырнадцать такие вспыльчивые.
— Я знаю, Коля. Я тоже плакала, хотя не имела права, потому что боец. И я не хочу, чтобы ты познал поражение из-за упрямства. Первый этап ты выдержишь. Отжимания, приседы, растяжка — все это ты выполнишь с достоинством, но ката… Я молчу уже о боях.
— У Галицына получилось даже с травмой! — он все же вскочил и шумно задышал, еле сдерживаясь от обидных слов. Только обвинять меня в чем-то не имел права. Сам же сглупил.
— У Галицына не было переломов, как у тебя. И за полгода он восстановился.
— Значит, в следующем году?
Коля обреченно опустил голову — боролся с самим собой. Я знала, чего ему стоит смолчать и принять эту новость с достоинством. Когда Нестеров только привел сына — это был дикий плохо контролируемый ребенок, который никого не слышал и не слушал. Котов до сих пор в нем видит загнанного зверька, Степаныч — туда же. Только я понимаю, в чем дело, потому что мы с ним — два одиночества. И если я — при мертвом отце, то он — при живом.
Я встала и подошла к нему поближе.
— Мы постараемся вместе. Я тоже буду пробоваться в следующем году. Хотя у меня травма посерьезнее твоей.
Коля сжал губы в тонкую линию и вскинул голову. Каково мужчине, пусть и такому молодому, осознавать свою слабость? Каково это, знать, что даже двенадцатилетние выйдут на площадку, а ты как будто засиделся, хотя и превосходишь их во многом?
Он скрестил кисти и сказал:
— Ос!
Согласился. Ну вот и хорошо.
— Завтра у меня нет первой смены. Можешь заглянуть, потренируемся, — улыбнулась ему и потрепала за волосы.
Дверь кабинета открылась, и оттуда выглянул Николаев, главный шалопай нашей школы. Одному Богу известно, как он умудрился получить звание кандидата в мастера спорта.
— Лисичка, го в зал! Там Деня с ментом в поединок ввязался. Сейчас будет жара!
Глава 2. Волков
— Папа, ты не видел зарядку для телефона? — донеслось до меня из прихожей.
— В гостиной на тумбочке.
— Точно!
Козочка опять носилась по квартире, как угорелая. Пять минут назад она точно так же искала второй носок с ее любимым бамбуковым узором, а до этого прыгала от счастья, узнав о планах на сегодня. Они у нас были ураганными: приготовить завтрак, чем я собственно и занимался, заехать ко мне на работу, после отправится в школу карате, а вечером — кино. Не пятница, а марафон.
— Катюш, иди кушать!
Топот в нашей квартире — обычное дело. Я порой даже радовался, что надел погоны. Никто из соседей не решался стучать в дверь и высказывать недовольство. Благо в последний год моя Козочка угомонилась, и стало не так напряжно.
— Фу! Опять яйца.
Дочь плюхнулась на стул и всем своим видом дала понять — надо срочно пересмотреть рацион, иначе кислое выражение лица сменится утренними истериками. Так было, когда мы месяц завтракали овсянкой.
— Бабушка звонила, — сказал ей и тоже опустился на стул.
— А? Она приедет к нам в гости?
— Да. В воскресенье.
— Ура-а-а! — Козочка довольно захлопала в ладоши и заулыбалась от счастья. — Наконец-то я перестану есть горелые блинчики.
— Эй! — Моему возмущению не было предела. — Вообще-то я старался.
— Но пап, там половина почернела.
— Я пек их впервые, так что не надо мне!..
— Молчу, — буркнула она под нос и хитро посмотрела исподлобья.
— Бабушка погостит у нас две недели. У меня намечается напряженка на работе. Я не смогу забрать тебя со школы, да и на готовку времени не останется.
— Ты снова будешь ловить преступника?
— Да. Доедай все, что на тарелке. Не ковыряйся в еде.
— Тут много…
— Ничего не хочу знать. Ты собираешься стать каратисткой или дохлой рыбой?
Она нахмурилась, опустила голову и нехотя начала уплетать жареные яйца с помидорами. Честно говоря, я и сам устал от быстрой еды, однако печь пироги в духовке и варить борщи — совсем не для меня. За что и расплачивался приличной суммой за ресторанную еду.
— Я все. — Козочка отодвинула от себя пустую тарелку.
— А чай?
— Не хочу.
— Тогда иди собирайся.
Я тоже доел, убрал со стола и закинул тарелки в посудомойку — вечером с ними разберусь. Знал, что так делать нельзя, но хозяюшка из меня никудышная. Не воняет, и слава Богу.
— Пап, расчеши, а.
Дочь протянула мне расческу и повернулась спиной. Посмотрев на спутанную копну волос, я вздохнул. Ловить преступника, как выразилась Катюша, намного легче, чем управляться с одной девчонкой.
— Косички? — спросил у нее с надеждой на отрицательный ответ.
— А можно просто хвостик? Я его через плечо перекину, как мама делала.
— Можно, — улыбнулся и принялся расчесывать. А о том, как раньше делала ее мама, постарался тут же забыть.
Спустя час мы заехали ко мне на работу. Надо было забрать некоторые бумаги по Дюдюку. Когда дело о смерти моего сенсея передали Хрустеву, я сразу понял, что до правды мы так и не докопаемся. Пришлось расследовать самому в обход законодательству.
Козочка, как всегда, осталась у дежурного Насюты — он учил ее всяким фокусам. Я ко всему этому относился скептически, а ребенку нравилось. Даже сейчас она звонко смеялась и умоляла показать, где спрятана монетка.
— Катюш, поехали.
Насюта вскочил и отдал честь, а искомая монета упала на пол.
— Я так и знала, что в рукаве! — цокнула языком моя егоза и спрыгнула с кресла. — Пап, мы в школу?
— Да. Поспеши.
Она подбежала ко мне и схватила за руку.
— А что это за папка?
— По работе.
— Ты такой сегодня серьезный. Опять убийство?
Кажется, я был самым плохим отцом на свете. Девочкам ее возраста следовало играть в куклы, учиться готовить и постигать науку полегче. Однако Катя с шести лет занималась со мной карате, листала уголовный кодекс, шаталась по коридорам Следственного Департамента и валила всех пацанов своего возраста на лопатки. Единственное, в чем проявлялась ее женская натура — это хвостики и целая полка разноцветных резинок с заколками. Хоть где-то я не оплошал. И то, благодаря маме.
Вскоре мы подъехали к месту, которое я считал вторым домом. Сенсей любил называть школу на японский манер — додзё, и часто шутил, что русские пацаны на татами как слоны в пруду — слишком неповоротливые.
— О, пап, смотри! Сколько мальчиков оттуда выходит. Даже девочка есть. Я буду не одна!
— Степаныч говорил, что вас четверо, но набор в группу еще открыт. — Я заглушил мотор и обратил внимание на знакомое лицо.
— Надеюсь, хоть с ними мне удастся подружиться, а то мальчики бывают очень вредными. Им только дай за косички дергать… Па-па!
— А? — Кажется, я засмотрелся.
— Ты меня вообще слушаешь? — возмутилась она. — Ой, все!
Козочка махнула рукой и выскочила из машины. Я последовал ее примеру, не забыв прихватить с собой документы. Нас с нынешним директором школы карате ожидала долгая беседа.
Мы постучали в дверь кабинета Степаныча. Он, ссутулившись, сидел за столом и листал бумаги. Стоило нам войти, как старый вояка широко улыбнулся.
— О-хо-хо! Кто к нам пожаловал?!
— Дядя Сережа, привет!
Моя егоза побежала к раскрытым объятиям, отчего забитый барахлом рюкзак на ее спине зашатался из стороны в сторону.
— Ну, что, маленькая, теперь будем часто видеться? — спросил ее Степаныч, а сам пожал мне руку.
— Да! Три раза в неделю. Папа обещал! — Снова хитрый взгляд исподлобья.
— Не обещал, а предположил. С расписанием надо ознакомиться.
— Вот всегда ты так! Я между прочим уже настроилась.
Степаныч, смеясь, потрепал ей хвостик и сказал, что мест полно, так что моя Козочка может смело приходить хоть каждый день.