— Лесь, отпусти ее, мы поймаем!
— Не могу, — просипела Леська.
— Почему?
— Я зацепила ее воротник еще и магически, чтоб наверняка, и теперь не могу отпустить.
— Вашу мать.
Сашкин воротник вспыхнул ярким пламенем, которое каким-то чудом пощадило и Леськины пальцы, и ведьмины волосы. Через секунду Сашка и призрак рухнули вниз в дружеские руки. Леська почувствовала себя легкой как перышко, расслабилась, потеряла концентрацию и тоже камнем полетела вслед за подругой. Антон поймал ее, не удержался на ногах, и оба свалились в кучу мокрых листьев.
— Ты цел? — поинтересовалась Леська, поднимая голову.
— Слезь с меня, тогда скажу, — донеслось из-под нее.
— Хватит валяться, что с этим будем делать? — Глеб, уже в образе человека, держал за капюшон тоскливо обвисшего в его лапе призрака.
Антон встал, отряхнулся, медленно подошел к погрустневшему сверхъестественному существу, ухватил его за нижнюю челюсть и, глядя глаза в глазницы, проникновенно спросил:
— Ну как, достаточно позабавился?
Призрак понял его и без полынной настойки. Он попытался скукожиться и вырваться из его пальцев, но в глазах мага опасно заплясали огоньки, и он, прекратив дерганья, поспешно закивал.
— Еще раз появишься здесь — спалю в порошок, — все так же ласково пообещал Чертов Викинг. Череп энергично закрутился из стороны в сторону, всем видом давая понять, что никогда более. Антон отпустил жертву, выпрямился и скомандовал:
— Кыш отсюда!
Полыхнувшее пламя очень даже реально подпалило призрачный балахон. Призрак ойкнул и исчез, приплясывая в попытках сбить огонь.
— Охрененно ночь прошла, — произнесла Сашка, задумчиво рассматривая обгоревшую куртку.
— А мне понравилось! — Дэн все еще пребывал в радостном оживлении.
— Еще раз так сделаешь — загрызу на месте, — пообещал ему Глеб. — Хотя о чем я говорю, какой следующий раз, чтоб я еще с вами куда-то отправился в полнолуние, да никогда…
— Зато Макс может спать спокойно, — заявила Сашка с приятным чувством выполненного долга.
— В отличие от всех его соседей, которым сегодня открылся мир чудесного и невероятного, — Леська зябко поежилась — адреналин в крови начал устаканиваться, запал охоты прошел, она стала мерзнуть.
— Мир чудесных и невероятных нас, — усмехнулся Чертов Викинг и взял ее за руку. От его ладони по Леськиной руке распространилось тепло, постепенно обволакивая все тело.
— С соседями пусть сам разбирается, — буркнул Глеб и, прихрамывая, направился обратно — туда, где оставил машину. Остальные потянулись за ним. Оборотень продолжал ворчать: — Мне и в глаза-то им посмотреть будет стыдно, мы сегодня выступили как шайка идиотов.
— Как всегда, впрочем, — хихикнул Дэн.
— Ну не настолько же!
— Настолько-настолько.
— Не передергивай.
— Я и не передергиваю.
— Да хватит вам уже!
— Нет, ты подожди, он гонит!
— Оба вы гоните!
Леська слушала привычные препирательства друзей и невольно улыбалась. Полная луна отбрасывала за спины пятерым идущим вытянутые тени, и только одна из них выглядела человеческой. Леськина тень закручивалась вихрями, за Глебом колыхался силуэт огромного медведя, тень Чертова Викинга напоминала языки пламени, а Сашкина — поджарую черную кошку. Слишком разные в магической составляющей, вплоть до ее отсутствия, слишком похожие в человеческой, вплоть до того, что есть у тебя магия или нет — становится неважным. Леська покосилась на шагающего рядом долговязого парня. Ей до сих пор было удивительно, что они вместе, и в то же время она ощущала, что по-другому и быть не могло. Он рядом, и ей всегда будет тепло.
Чертов Викинг, до этого молча слушающий музыку, вдруг извлек один наушник и вложил в ухо Леське. Неизвестно, как затесалась в его плейлист из агрессивного рока эта лиричная песня «Мельницы», но факт оставался фактом — он слушал именно ее. И Леська вздрогнула от слов, которые внезапно обрели новый смысл. «…вот тебе огонь,
я тебя возлюбил более огня…» — пела Хелависа своим особым, за душу берущим голосом. На лице Антона задержалось несвойственное ему мягкое мечтательное выражение. Леська крепче сжала его руку.
Постскриптум
— Это самая скучная зима в моей жизни! — проворчала ведьма, уныло глядя на окно редакции, старательно заклеенное бумажными снежинками. Новый год давно прошел, но снимать украшения было лень, равно как и выносить уже начавшую осыпаться елку, сиротливо приткнувшуюся в углу.