– А туфельки? – Поинтересовалась Лиза.
– А туфли мамкины надену. – Ответила невеста. – А что? Платье бабкино, туфли мамкины. По традициям все, для жизни счастливой семейной, Я ж сказала.
– Засмеют ведь! – Сжав нервно кулачки, прошипела Лиза.
Тут у Насти как пелена с глаз спала, но выдавать свои предположения и догадки, девушка не стала, а лишь спросила, делая удивленное лицо:
– Отчего это засмеют, Лизонька?
Та хмыкнула:
– Как отчего? Что как бабка под венец пойдешь.
– А хоть бы и как бабка, мне все равно, главное, что с любимым человеком и навсегда. Замуж Я Лизонька выхожу, стало быть не досуг уже о безделицах да глупостях думать, кто и чего скажет.
Баба Катя еще раз громко всхрапнула, давая понять внучке, что гордиться ей, что та все правильно говорит и лишь бы палку не перегнула.
– А что тебя это подруженька так волнует? – Спросила Настя, как-бы между прочим. – Вот засмеют, али нет, ты уж про себя и на своей свадьбе думать будешь, а мою не трошь! Понятно тебе?
Лиза нервно прикусила губу, как бы боясь чего гадкого подруге ответить. Девчонки лишь переглянулись. Не совсем они понимали, отчего вдруг на месте пустом, у Насти и Лизы, такая вражда произошла.
Торжетсво на славу выдалось! Даже местного фотографа пригласили, с огромным аппаратом. Дорого его услуги обходились, а что делать? Не каждый день люди в брак вступают, а память она на всю жизнь, чтоб было чего детям да внукам показать, а не только рассказать.
И гармонистов лучших пригласили, машины цветами, лентами да куклами украсили знатно. Давно такой свадьбы село не видело.
Наряд невесты хоть и скромный был, да гости мало внимания на него обратили, потому как молодость, сама по себе красивая и в других излишетсвах не нуждается.
Баба Катя постаралась, пошептала мороков-оморочек, чтоб поменьше народ «клювом щелкал» да глазел почем зря на молодых.
Старшее поколение напротив, даже похвалили, сказали, что и правильно, меньше завидовать будут да глазом черным глазить!
Три дня гуляли, как и полагается, с шутками, песнями, переодеваниями. Баба Катя, к слову, с самих молодых, да и с подруг внучки, глаз не спускала и правильно делала.
А когда все утихло, баба Катя кудато пропала. Никому ничего, не говоря, на трое суток пропала, и никто не знал куда. Искали старушку всей деревней, а когда милиционера вызвали из соседнего совхоза, так объявилась. Даже неудобно стало, что «человека должостного» побеспокоили.
– А чегой-то? Чегой? – Возмущалась старушка и прицокивала языком. – Уж и отлучиться по делам нельзя мне али как? Я Вам чего, Палкан на цепку сидеть да из будки глядеть? Ишь ты! Вы у меня сиську давно не сосете, так что и не надо тут суету разводить!
– Катерина Васильевна… Мама. – Взволновано тараторила Надежда. – Так Вы ж не предупредили даже? Трое суток, что шутки чтоли? А в лесу зверь дикий.
Та лишь руками отмахнулась, мол, не вашего ума дело. Не считала она нужным, объясняться, где была да что делала.
Все вроде стало как прежде.
Молодые потихоньку осваивались жить после свадьбы будничной жизнью. Дело шло к зиме, да вот страшная новость пробежала по селу. Лиза, молодая девушка, подруга Насти, скоропостижно скончалась без какой либо явной на то причины. Все село было шокировано новостью такой. Да и особо посплетничать у местных баб, не было возможности, ибо зацепок никаких, что и к чему так сталося.
– Ба, баааа… – Забегая в хату родителей, кричала Настя. – Вы чули уже? Лизка, Лизка то, подруга, померла-то?
Мать ахнула, а баба Катя спокойно новость восприняла, чем весьма удивила внучку и невестку. Как сидела, орехи лущила, так и продолжала, громко причмокивая и шамкая почти беззубым ртом.
– Сядь. – Властно приказала старушка Насте и указала на табурет. – И ты, Надежда сядь, не маячь мне перед очима.
Те послушно присели, а баба Катя свой рассказ начала:
– Неспроста это, неспроста. Слушайте внимательно да неперебевайте. Я ж тогда, когда платье увидела, на чучело огородное надетое, сразу все и поняла. А когда на три дня пропала, то Я к Едвокии Мохриной ходила, разузнать, а заодно и показать поруганный наряд, твой внуча. И знаете, что она мне сказала? Все как Я и думала.
Настя и Надежда рты пооткрывали да слушали. Оказалось, и вправду, выкрала платье подруга Настина от зависти лютой. Так уж ей тошно было, от счастья подруги, и что Петро не на ней женится, что извести решила Настю, по такому делу. Взяла платье и туфельки и на кладбище пошла, там кота зарезала да платье перепачкала, а в туфли, земли могильной насыпала.
– Уж не сказала Евдокия, кто девку то, такому научил делу темному, а может и умела чего, этого не скажу. Евдокия умолчала да она даже имени не сказала, а только то, что к зиме ближе, сами узнаем все и имя и кого с первым снегом, в гробу из хаты вынесут. Вот вишь как оно?