Дина торопилась. Без Кости каждый час казался ей долгим и скучным. Утром он сказал Дине, что для задуманных картин эскизы сделаны, и он намерен на днях отправиться домой. Дина встревожилась, но ничего не ответила на это. Возвращаясь из Груздевки с пустой корзинкой (рыбы она не купила), Дина вспомнила утренний разговор с Костей, и в ней поднялось чувство обиды. «Неужели не ради меня он пришел сюда? Он пришел бы рисовать эти гадкие сломанные березы и к Наде, и к Варе, и к каждой девчонке… Ну и пусть уходит домой!» – с горечью подумала она.
Костя все еще сидел на траве, склонившись над листом бумаги. Легкой тушью он нарисовал грустно склоненные к земле ветви березы, ее переломанный ствол. А у корня, в пучке травы, изобразил еще не совсем распустившийся ландыш. Такого цветка в действительности около березы не было.
Костя увидел Дину, поднял голову и спросил:
– Ну, а налимы где?
– Не поймали! – сердито ответила она.
– А лекарство?
– Аптека закрыта.
– Ну, а ты что из-за пустяка расстраиваешься, чудачка!
Дина отвернулась и замолчала.
– Или ухи очень захотелось? – пошутил Костя и увидел на глазах ее слезы.
Он вскочил на ноги и подошел к ней.
– Тебя обидел кто-нибудь? Скажи – кто? – Костя взял ее за руку.
– Ты! – неожиданно для себя сказала Дина и испугалась.
– Я? – Костя растерянно опустил руку.
– Тебе лишь бы рисовать… Тебе все равно… Зачем ты сюда пришел?
Костя еще больше растерялся. Он не понимал ее слов.
– А ты не хотела, чтобы я приходил сюда? – удивленно спросил он и, не дав ей ответить, продолжал: – Хорошо, я уйду. – Он наклонился, положил в ящик бумагу, взял его и быстро пошел на дорогу.
– Костя, ты не понял меня! – крикнула вдогонку ему Дина.
Но он не обернулся.
– Гордец! Ни за что не вернется! – с отчаянием прошептала она, легла ничком на траву и горько заплакала.
Из Груздевки она возвратилась ни с чем, одна, с заплаканными глазами. Костя не пришел ночевать. Утром Екатерина Петровна хотела начать поиски Кости, но Дина и Осип Антонович уговорили ее не делать этого. Оба были уверены, что он ушел в город.
22 июня 1941 года
День был дождливый. От востока до запада, от севера до юга не было просвета летнему солнцу. Тяжело поникла молодая листва деревьев, и согнулись травинки под тяжестью крупных, частых и светлых, как слезы, капель дождя.
Двухдневное ненастье размыло глинистые дороги. Лошади спотыкались, вязли в грязи колеса телег по самую ось. Мужики в брезентовых дождевиках с громкой руганью хватались за телеги и с трудом вытаскивали их из грязи. Старые намокшие дома Груздевки казались совсем черными. Калитки и ворота открывались легко и бесшумно.
На улицах было безлюдно и тихо.
Дина сидела на табуретке у окна в груздевской избе-читальне и просматривала газеты.
В небольшой опрятной комнате стояли три стола, покрытые кумачом. На них в горшках, обернутых разноцветной бумагой, буйно цвели неприхотливые герани. На столе в середине комнаты стоял стеклянный кувшин с водой.
Четыре окна избы-читальни были заставлены цветами. Здесь росли колючие алоэ и кактусы, олеандры, камфарные деревья. Вверху, на карнизах окна, висели беленые ящички с какими-то вьющимися растениями. Они затейливо обвивали веревки и зелеными кудряшками свешивались вниз.
У стены два стеллажа с книгами и между ними большой, полуголый фикус.
Стены избы-читальни украшали плакаты, лозунги и портреты вождей.
Вдоль комнаты лежало красное полотнище, приколотое кнопками к полу. Поддевая на широкую кисть белую краску, избач Лиза писала лозунг. Слова «Книга – друг» были искусно написаны умелой рукой. Она терпеливо выводила следующее слово, склонив голову со светлыми кудряшками, похожими на затейливые растения на окнах.
За столом сидел Осип Антонович и шепотом с увлечением читал газету. Он был по делам в Груздевке и не утерпел – зашел посидеть в избу-читальню.
За другим столом расположилась с книгами груздевская учительница. За худобу и темный цвет кожи ребята прозвали ее «грачом».
Около нее сидел кузнец дядя Федор. Он повредил молотом руку, работать не мог и третий день проводил здесь за книгами. Дядя Федор в читальню всегда приходил нарядным, как на праздник. И теперь он был аккуратно причесан на прямой ряд, в белоснежной вышитой рубашке. Он читал рассказы Чехова и сопел на всю комнату.
Дина смотрела в окно. По дороге, прикрываясь дырявой клеенкой, бежала девочка. Босые ноги разъезжались в разные стороны, но она не хотела идти по узкому тротуару, сколоченному из двух досок, видимо находя удовольствие бежать по липкой, скользкой грязи.