Не срослось, одним словом. У самолета, среди обломков, нашли пятый труп. Так что никто из изуверов-нехристей не ушел.
А те три фугаса, что были заложены, действительно оказались подключены к сотовым телефонам. Все могло закончиться очень плохо. Но закончилось хорошо. А правительство отбивается от нападок иностранных дипломатов. Справедливо. Не все же им мед кушать большой ложкой, потрудиться изредка тоже полезно. Беклемешев заразительно смеялся, но в глазах у него при этом тлела какая-то странная, совершенно не веселая искра.
Неожиданно ставший начальником отдела Котов все-таки давал интервью. С высокого разрешения начальства, разумеется… Во время съемок он сидел спиной к камере, часто курил и отвечал уклончиво, если эти «заплывы на дальнюю дистанцию» вообще можно было назвать ответами. Выглядел майор хмуро и устало, а во время перерыва вдрызг разругался с Солоповым. «Цыплячья шея», диссидент со стажем, власти не боялся, кипятился, наскакивал на фээсбэшника тощей грудью, каркая на всю студию: «Вы, молодой человек, мне не рассказывайте, как надо снимать! Я лучше вас знаю, как снимать! Учителей развелось — ни пройти, ни проехать!» Котов смотрел на него со вселенским спокойствием и только изредка вставлял: «Вы будете снимать в таком ракурсе, в каком я вам укажу!» В результате снимали действительно так, как сказал майор, а режиссер прохаживался по студии гоголем, периодически восклицая с пафосом: «Вот! Я же говорил, что так лучше! Он еще учить меня будет! Тоже мне, учитель, трам-тара-рам!»
Вероника наблюдала за ними из-за спин операторов, а стоящий рядом Беклемешев время от времени наклонялся к ней и шепотом комментировал происходящее. Иногда получалось довольно забавно. Девушка смеялась в кулачок. Солопов вскидывался и кричал, что попросит немедленно очистить студию, если кое-кто не утихнет сейчас же, и плевать ему на звания, заслуги и должности. Капитан соглашался и, улыбаясь, отвечал, что они уже молчат. Никаких разговоров.
В студию заглянул Леня Калинин. Увидев Беклемешева, кивнул сдержанно, поманил Веронику пальцем:
— Ник, на минуту. Дело есть.
— Хорошо, сейчас. — Девушка повернулась к собеседнику. — Извините.
Капитан улыбнулся:
— Ничего. Я понимаю. Работа.
— Именно. — Вероника выскользнула из студии, прикрыла за собой дверь и подошла к монтажеру. — Ну, что у тебя?
Леня был серьезен, если не сказать больше.
— Пойдем. Мы кое-что интересненькое нашли.
— Где нашли-то, Лень?
— На пленке, которую Мишка отснял в тот день.
Они направились в монтажную. На ходу Вероника поинтересовалась:
— А разве записи не изъяла ФСБ?
Леня пожал плечами.
— Съисть-то он съисть, да хто ж ему дасть. Они же не знали, сколько мы успели отснять.
Девушка засмеялась.
— А не боишься?
— Беру пример с Геннадия Матвеевича.
В монтажной сидел Миша, такой же смурной, как и Леня.
— Привет, — поздоровался он.
— Виделись, — ответила Вероника. — Ну, давайте показывайте, что тут у вас, следопыты.
Мужчины переглянулись. Монтажер устроился за пультом, тронул клавиши магнитофона, повернувшись к девушке, сказал серьезно:
— Смотри внимательно.
На экране возникла статичная картинка.
Командующий операцией распекал Котова.
Леня нажал еще одну кнопку, и изображение ожило:
«…У нас имеются все основания полагать, что в помещении спрятано подслушивающее устройство, благодаря которому террористы получают полную информацию о всех решениях, принимаемых нашей стороной», — сообщил экранный Котов командующему.
Монтажер включил режим ускоренного поиска. Люди задвигались быстро, словно в мультфильме.
— Смотри внимательно, — еще раз предупредил Веронику Леня.
Изображение вновь пошло в режиме воспроизведения:
«Вот он, товарищ майор», — огромный медведеобразный оперативник шагнул к Котову и протянул микрофон.
— Обрати внимание на время, — сказал Миша.
— Уже обратила, — ответила Вероника. — Шестнадцать тридцать девять. И что?
Она уже почувствовала неладное. В груди мутной грязью колыхнулась тревога. Девушка вдруг поняла, что история еще не закончилась. Какое-то необычайно важное воспоминание возникло в ее голове, но пока туманное, расплывчатое, не оформившееся в ясную, четкую картинку.
Кадры с сумасшедшей быстротой сменяли друг друга. Люди двигались, словно заводные куклы. Бегали, размахивали руками, спорили, застывали на месте и снова бегали.
— Здесь, — вдруг сказал Миша.
Картинка опять пошла в нормальном, неускоренном режиме.