Водитель Витя, не без удивления смотревший в зеркало на грязного потного Марафонца, спрашивать ни о чем не стал. У них, репортеров, свои пироги. Развернув микроавтобус на крохотном пятачке, он ударил по газам так, словно собирался выиграть «гран-при» в гонках на выживание. Движок завыл, выражая возмущение столь варварским отношением к себе, любимому, и Виктор тут же грохнул по тормозам, останавливая «РАФ» перед самой цепью солдат. Те оглянулись, расступились нехотя. Один постучал себя согнутым пальцем по виску, показывая: «Думать надо, валенок». Виктор повернулся к окошку и, беззвучно размыкая губы, отчетливо, чтобы спецназовец понял, выматерился. Тот понял и приподнял резиновую дубинку, чуть наклонив голову, будто интересуясь: «Не желаешь?» Виктор усмехнулся и покачал головой: «Нет, спасибо». В ответ солдат махнул рукой: мол, проваливай. Короткий и выразительный диалог жестов.
«Рафик» медленно пополз вперед, лавируя среди дремлющих «пожарок» и «Скорых». На первом же перекрестке автобус свернул направо, затем еще раз направо, пролетел пару кварталов и резко остановился.
Водитель обернулся.
— Все. Здесь дворами полминуты. Как раз перед вокзалом и окажетесь. Только осторожней. Я там этих пятнистых упырей приметил.
Вероника повернулась к Мише и кивнула:
— Пойдем?
— Сейчас. — Михаил полез в кофр, вынул новую кассету, хмыкнул: — К бою готов.
Девушка посмотрела на сидящего в кресле напряженного Марафонца.
— Вы пойдете с нами или останетесь здесь?
— С вами, — ответил тот. — Я тоже хочу посмотреть.
— Посмотреть на что? — быстро спросила Вероника.
— Вы знаете, на что.
— Вы имеете в виду взрыв?
— Именно, — кивнул Марафонец.
— А бомба действительно там?
— Действительно. И никто не сможет ее обезвредить.
— Почему вы так думаете?
— Потому что знаю. В команде Хоря только высококлассные специалисты. Поверьте мне, я в этом немного разбираюсь. Бомба не сработает только в одном случае: если они сами этого не захотят. Если же им нужно, чтобы взрыв произошел, — он произойдет.
— Второй раз вы называете это прозвище, — прищурилась девушка. — Кто такой Хорь?
— Психопат. Человек, который стоит во главе террористов. Он разработал план операции и теперь осуществляет его руками бывших военных. В основном профессионалов.
Вероника взглянула на часы.
— Ясно. Двадцать семь минут. Пора.
Она открыла дверцу и выбралась на улицу. Незнакомец легко выпрыгнул следом. Долговязый Михаил вылезал более аккуратно. Он пригнулся и все-таки умудрился зацепить макушкой верхнюю притолоку. Ругнулся беззлобно. Они зашагали в глубь двора.
— На улице стоять нельзя, — ни с того ни с сего заявил Марафонец, когда они, пройдя один двор, нырнули в следующий. — Там омоновцы. Лучше снимать из бистро. С левого угла вокзал видно очень хорошо. Лучше, чем с крыши.
— Да? — Миша саркастически усмехнулся. Ему чужак не нравился. — А как мы в бистро попадем, если не выйдем на Садовое кольцо?
Незнакомец дернул плечом.
— Зачем выходить на Садовое кольцо? Пройдем через служебный вход.
Оператор хмыкнул и умолк. Такое простое решение ему даже в голову не пришло.
Через полминуты они стояли перед «сталинской» восьмиэтажкой, выходящей окнами на Земляной вал. Тесный дворик был пуст. Не играла в песочнице малышня, не гуляли мамы с колясками, и даже вечные, как сфинксы, столь же мудрые и знающие бабули разбежались по домам, чтобы насладиться необычным зрелищем, а затем обсудить его во всех подробностях, с чувством и толком.
Черный ход, ведущий в бистро — массивная, обитая железом дверь, — выделялся среди расхристанных, кое-как покрашенных подъездных сестричек своей непоколебимой основательностью.
— Это там, — кивнул Марафонец.
Вероника подошла к двери и несколько раз бухнула по железу кулаком. Вышло не зубодробительно, но вполне прилично. Пару минут за дверью было тихо, затем клацнула массивная щеколда, и в проем высунулось встревоженное лицо в белой поварской кепочке.
— Что такое? В чем дело?
— Я могу поговорить с директором?
— С директором? — почему-то испуганно переспросил повар, обводя взглядом пеструю компанию. — Да, конечно. Он у себя в кабинете. Пройдите.
Первой вошла Вероника, за ней протиснулся худосочный Миша, Марафонец замыкал шествие.
— А вы… — начал было повар.
Женщина тут же повернулась.
— Он с нами.
— А… — Повар открыл было рот, собираясь, видимо, заикнуться об антисанитарии.
Михаил быстро наклонился к нему и забухтел примирительно: