– Нет, благодарю…
Они молчали, не встречаясь взглядами. Напряжение ощущалось прямо-таки физически, словно предгрозовая духота. Чтобы не оттягивать неизбежное, Сварог заговорил первым:
– Подозреваю, вас сюда привели крайне серьезные дела…
Свистела первая стрела холодной былью…
Словно бы с некоторым облегчением Гаудин взглянул ему в глаза:
– И, к сожалению, не особенно приятные…
– Случается… – сказал Сварог, и бровью не поведя. – Быть может, в таком случае побережем время друг друга? И не станем его тратить на дипломатические экзерсисы?
– Согласен, – ответил Гаудин бесстрастно. – К вам появились серьезные претензии, лорд Сварог…
– Вот совпадение, – сказал Сварог. – У меня тоже есть к вам серьезные претензии, давайте их друг другу выскажем… Разумеется, вам, как гостю, говорить первым…
– Благодарю за честь… Лорд Сварог, вы уже дважды игнорировали просьбу Магистериума передать им для изучения «Рагнарок»…
– Просьбы порой именно что игнорируют, – сказал Сварог совершенно спокойно. – Потому что это не более чем просьбы. Законных оснований для требований у них нет. Поскольку «Рагнарок», согласитесь, великолепно подпадает под параграф «О находках» из Кодекса Вольностей. Надеюсь, вы не станете это отрицать?
– Не стану, – согласился Гаудин. – Однако бывают ситуации, когда не следует цепляться за букву закона. «Рагнарок», знаете ли, имеет мало общего с простыми находками, сделанной в старые времена дребеденью. Даже Топор Дорана, если рассудить – не более чем занятная безделушка. А вот «Рагнарок»…
– И тем не менее позвольте уж когтями и зубами уцепиться за букву закона. Милорд Гаудин, я исхожу из насквозь житейских соображений. Мы оба с вами прекрасно понимаем, что «Рагнарок» в руках тружеников Магистериума послужит всего-навсего удовлетворению их безудержного любопытства… которое обычно ради благозвучия именуется «стремлением к познанию». Лично я, простите великодушно, этакую страсть поименовал бы просто – рукоблудие… Мне подлодка необходима по насквозь практическим соображениям. В океане преспокойно плавают две гигантских змеюки, одна из которых…
– Воплощение Чего-То Там, – кивнул Гаудин. В его голосе звучала легкая насмешка. – Я никогда не верил в легенду о Четырех Воплощениях. Старинные монахи отличались безудержным полетом фантазии и неприкрытой любовью к жутким легендам.
– Вы и в Багряную Звезду не верили до самого последнего момента.
– Ну, это другое… Значит, вы твердо настроены удерживать «Рагнарок» и далее?
– Настроен, – сказал Сварог. – До тех пор, пока у меня его не отберут законным образом.
– А подлодка Тагарона? Этот предмет никак не подпадает под Параграф «О находках». Подлодка, как и сам Тагарон – это уже моя юрисдикция.
– И моя тоже, – сказал Сварог. – Никак не поверю, что вы не читали сопутствовавшие указу императрицы нормативные документы, определяющие обязанности и права девятого стола. Тагарон у меня под арестом, я веду официальное следствие, его подлодка – вещественное доказательство. Опять-таки все по закону.
Гаудин легонько поморщился:
– Официальное следствие… Вы, конечно, отгрохали тут чуть ли не настоящий городок, но во всей этой громадине, – он небрежно повел рукой вокруг, – лишь горсточка людей. Простите, если задеваю ваше самолюбие, но здесь пока что – пародия на серьезную разведслужбу…
– Дело наживное, – сказал Сварог. – Самолюбия моего вы не задеваете ничуточки. Расширяемся помаленьку, богатеем людьми и техникой. В любом случае у меня достаточно сил, чтобы провести полноценное расследование – зачем здесь орава следователей? Я сам веду следствие – как и вы на моем месте поступили бы… А для выяснения второстепенных деталей, для черновой работы у меня хватает людей на земле. Да и здесь кое-какие квалифицированные кадры имеются…
– Не сомневаюсь, – тон Гаудина стал вовсе уж ядовитым. – Ваши юные компьютерные гении… На протяжении последних трех дней кто-то посторонний трижды проникал в наблюдательные системы восьмого департамента, и вдобавок загружал их какими-то своими заданиями.
«Молодчина Элкон», – подумал Сварог. И произнес тоном опытного дипломата:
– Слова «кто-то» и «какими-то» подразумевают, что вы не знаете конкретного виновника. Не так ли? Молчание – знак согласия. При чем тут я?
– Мы оба прекрасно понимаем, чьих это рук дело.