Выбрать главу

– Ну чо, с облегченьицем? – подмигнул Генпетрович. – Пронесло чо ли? Так ты это, самогончику хлобыстни, все пройдет. Я завсегда им живот пользую.

Буркнув что-то невнятное, я направилась к кассе, а Генпетрович вышел на летное поле.

– Ты это… – выбравшись из-за стола, подскочил ко мне Костя. – Он пришел, увидел, что тебя нет, спросил, где. Мы сказали, что в сортире. Давно и надолго. Так что…

Верка хихикнула, прикрыв рот ладошкой. Она была похожа на кошку, вдоволь наевшуюся сметаны. Костя тоже не выглядел грустным.

– Вы рожи сделайте попроще, – посоветовала я. – Или лимон съешьте. Дураку понятно, чем вы занимались.

Веркино лицо вытянулось, маков цвет на щеках моментально увял.

– Хватит умничать, – прошипел Костя.

В этот момент вернулся Генпетрович, и мы сели ужинать. Разговор не клеился. Костя и Верка теперь старательно игнорировали друг друга, но делали это так демонстративно, что Генпетрович начал хмуриться. Он наливал себе стопку за стопкой и молча опрокидывал, не дожидаясь остальных.

– Генпетрович, тебе ж лететь завтра, – испуганно вякнула Верка, но он только посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом и не ответил.

– И правда, может, ляжем пораньше? – осторожно предложила я. – Вам выспаться надо. Да и мы устали.

Последнюю фразу говорить явно не следовало.

– Устали, гришь? – медленно сказал Генпетрович. – Стало быть, устали… Ну ладно, спать так спать.

Я предложила ему лечь на кровати или хотя бы взять мой спальник, но он отмахнулся и вышел в зал ожидания, прихватив подушку-думку и покрывало.

Помявшись, Верка подобралась ко мне и шепнула на ухо:

– Лен, а мож, ты в мешке, а?

Меня передернуло.

– А если он вернется? – криво улыбнулась я. – Ну там воды попить или еще зачем-нибудь? Не боишься?

Верка испуганно ойкнула и отскочила от меня, как от змеи. Убрав со стола и помыв в тазике посуду, она медленно разделась и залезла в кровать. Костя наблюдал за стриптизом, довольно ухмыляясь.

– Пошел вон, – прошипела я.

– Скажите, пожалуйста, – фыркнул он и вышел в помещение кассы.

Я легла, отодвинувшись на самый край, лишь бы невзначай не коснуться ее пышного тела. Начав читать про себя молитву, я услышала из-под кровати тихий звон и уснула на полуслове.

Мне снилось, что я вишу над пропастью, уцепившись за сухую ветку накренившегося дерева. Корни его многозначительно потрескивают, а далеко внизу бурлит река. Я пытаюсь крикнуть, но издаю только едва слышный сип. Онемевшие пальцы вот-вот разожмутся, черный ужас накрывает с головой…

Наверно, всю ночь я провисела на самом краю кровати, отсюда и сон. Во всяком случае, проснувшись, я обнаружила себя в таком положении, что достаточно было слегка пошевелиться, чтобы полететь на пол.

Ходики показывали половину одиннадцатого. Генпетрович, должно быть, давно улетел. Верка с Костей сидели за столом, держась за руки, и нетерпеливо поглядывали на меня.

Выгнав Костю за дверь, я привела себя в порядок и вышла к умывальнику.

– Погуляешь?

Сплюнув зубную пасту, я обернулась. Костя стоял чуть поодаль и невинно улыбался. Я прополоскала рот, наскоро вымыла лицо. Промелькнула мысль о завтраке, но зайти в дом и сидеть за столом под взглядом одуревшей от страсти бабы – это было выше моих сил. В кармане джинсов лежало несколько купюр, и я повернула в сторону магазина. Очень хотелось врезать Костику как следует и куда следует или хотя бы сказать все, что я о нем думаю, но… Я знала, что сделать этого не смогу. Вот не смогу и все.

В магазине – обычной бревенчатой избе – было темно и пахло мышами. Ассортимент не радовал. Подумав, я купила подозрительного вида лимонад и сухое печенье. Продавщица, остроносая тощая девица с неожиданно внушительным бюстом, таращилась на меня с интересом и непонятным ехидством.

– Так вы не улетели с Генкой? В город?

В прямоугольнике двери, заслоняя собою свет, стояла темная коренастая фигура. Только по голосу я узнала бабку, с которой мы летели в самолете.

– Нет. Завтра на поезде поедем.

– А, ну да, ну да.

Бабка обогнула меня и неторопливо принялась оглядывать полки. Непонятно почему я медлила. Не то чтобы мне хотелось с ней пообщаться, но чем себя занять, я не знала. Когда она купила муку и сахар, я предложила: