– Забирай, – сказал он. – Может, тебе куда-нибудь съездить, развеяться? В круиз какой-нибудь. Познакомишься с кем-нибудь. Ты паршиво выглядишь.
– На себя посмотри! – вяло огрызнулась я.
Да, мы оба выглядели не лучшим образом. Уставший, постаревший Костя с потухшим взглядом – и я, которую все кому не лень донимали вопросами: «Что с тобой? Ты не больна? У тебя ничего не случилось?». По правде говоря, мне не хотелось смотреть в зеркало, чтобы не видеть эту пожилую унылую тетку с запавшими глазами, бледной до синевы кожей и тусклыми волосами. Я похудела – одежда висела на мне мешком. Когда-то борьба с лишним весом была одной из составляющих моей жизни, теперь это мне тоже было безразлично. Я просто забывала поесть, и напоминал о прошедшем обеде или ужине только обиженно скулящий желудок.
– Не хочу я ни в какой круиз, – прошелестела я, наглаживая «погремушку», отзывающуюся на мои прикосновения тихим звоном. – Я вообще ничего не хочу больше, понимаешь ты или нет?
– Тогда, может, в ресторан сходим? Ты похожа на узницу Освенцима. Я за тебя беспокоюсь.
Наверно, где-то подох медведь! Чтобы Костя сказал что-то подобное! Это означало, что все действительно настолько плохо, что дальше ехать некуда.
– Хорошо, пошли, – сдалась я. – Но только прямо сейчас, пока я не передумала.
Эх, мне б задуматься, почему я вдруг согласилась после стольких недель ничегонежелания. Но мысль о дьявольской подоплеке этого согласия в мою пребывающую в перманентной летаргии голову даже не закралась.
– Прямо сейчас? – удивился Костя. – Ты не хочешь переодеться, привести себя в порядок?
– Не хочу. Или мы едем сейчас, или отвези меня домой, пожалуйста.
– Ладно, как скажешь.
Он тоже не стал особо прихорашиваться, и мы как были, в джинсах и свитерах, заявились в роскошный ресторан на Невском. Охранник посмотрел на нас с большим сомнением, но все же пропустил в зал, где похожий на пингвина метрдотель с брезгливой миной указал на самый неудобный столик – в углу, за колонной.