– Ты выбрала? – спросил Костя после того, как я минут десять бездумно листала меню.
– Не знаю, что выбрать, – вздохнула я. – Закажи сам. Мне все равно.
Он покачал головой, подозвал официанта, заказал закуски, мясо себе и рыбу мне, вино и кофе с мороженым.
Вина было много. Слишком много. А может, все дело в том, что я давно не пила и мало ела в последнее время. Уже с первого бокала меня повело, а когда подали кофе, я окрысилась на какую-то неловкую Костину фразу. Короче, мы поругались. Точнее, разругались вдрызг. Бросив на стол пару тысячных купюр, я вылетела из ресторана, как настеганная, и пошла куда глаза глядят. Или куда невидимая сила заставляла меня глядеть.
Пройдя по Невскому, я свернула на Литейный, с Литейного на Пестеля и вдруг обнаружила, что стою перед входом в церковь. Бывать в ней мне ни разу не доводилось, но я знала, что это церковь святого великомученика Пантелеимона.
В последний раз я была в церкви перед отлетом в Красноярск. После возвращения я ни разу больше не молилась, и у меня даже мысли такой ни разу не возникло – зайти в храм, поставить свечи. А тут вдруг захотелось. Очень сильно захотелось. И даже то, что я была нетрезва, в джинсах и без платка, меня не остановило.
Войдя в церковь, я купила несколько свечек и поставила их на канун – за упокоение душ дяди Паши, родителей, бабушки Нины. Молиться о здравии – своем и Костином – мне совершенно не хотелось. Уходить – тоже. Я стояла рядом с большой иконой целителя Пантелеимона и словно ждала чего-то. Бабушки-свечницы косились на меня, но ничего не говорили.
Мое внимание привлек шум у входа. Я обернулась и увидела мужчину средних лет на костылях. Опираясь на них, он тяжело подтягивал неподвижные ноги. Молодая женщина в длинной юбке и синем платочке суетилась рядом с ним, что-то говорила вполголоса, а мужчина недовольно кривился. Я подумала, что она с большим трудом уговорила его зайти в церковь.
Женщина подошла к свечному ящику и заговорила со свечницей. Я невольно сделала несколько шагов в ту сторону, чтобы слышать разговор. Женщина говорила громко, и я услышала, что ее мужа парализовало после травмы спины, врачи ничего с этим поделать не могут. Когда стало ясно, что медицина бессильна, она объездила все мыслимые и немыслимые монастыри, бывала у всяких старцев, сутками молилась – ничего не помогало. А сегодня ночью увидела сон, в котором белый ангел (при этих словах я вздрогнула) приказал ей привезти мужа в этот храм и заказать молебен целителю Пантелеимону.
Все вокруг зашевелилось, свечницы и несколько бывших в храме женщин пришли в неописуемый ажиотаж. Позвали священника, женщина повторила ему свой рассказ. Священник вздохнул, сказал, что не стоит так безоговорочно верить снам, особенно тем, в которых фигурируют ангелы, но отслужить молебен не отказался.
Все это время мужчина сидел на скамейке, держа в руках костыли, а его ноги, как два бревна, были выставлены вперед. На его лице явственно читалось выражение крайнего скепсиса и раздражения. Когда священник в облачении, с крестом, Евангелием и требником вышел из алтаря, инвалиду помогли подняться и подвели туда, где стояла я, – к иконе великомученика. Все бывшие в храме тоже подтянулись и принялись нестройно подпевать.
Мне было тревожно. Что-то такое происходило, непонятное и даже, пожалуй, страшное. Захотелось уйти, но я словно приросла к месту. Да и инвалид притягивал мой взгляд настолько, что это становилось уже неприличным. Я таращилась на него, он недовольно хмурился. Я спохватывалась, отводила глаза – и снова смотрела.
На его лбу выступили крупные капли пота, он держался из последних сил. Неужели обязательно надо было заставлять его стоять, подумала я. Неужели нельзя было принести ему стул или оставить сидеть на скамейке? Жалость была такой острой, что мне показалось, будто в моей голове что-то взорвалось. Глаза защипало. Я вытерла навернувшиеся слезы, в очередной раз посмотрела в его сторону и замерла с открытым ртом.
Я видела инвалида насквозь. Все, что было у него внутри. Позвоночник, сердце, легкие, все остальные внутренние органы. Каждый из них был окутан светящейся дымкой. Словно их омывали струйки красновато-оранжевого цвета. Где-то они были гуще, более яркие, где-то совсем тонкие и бледные. А в одном месте их не было вовсе. Вместо них нижнюю часть позвоночника кольцом обвила ядовито-синяя муть.
«А ведь ты можешь его спасти, – услышала я хорошо знакомый голос. – Просто возьми часть здоровой энергии и уничтожь темную».