– Да-да, ты всю жизнь думала о том случае . Хотя и делала вид, что забыла. И всю жизнь в глубине души считала себя неудачницей, – дьявол продолжал чертить в воздухе смайлики: точки глаз и скобки улыбок. – Теперь у тебя есть возможность взять реванш. Представь только: никакого страха и умопомрачительный голос. Можешь в консерваторию поступить. Или записаться на какой-нибудь телеконкурс, – теперь вместо смайликов он делал пассы руками, словно поглаживая на расстоянии мое горло и голову. – Ну что, бета-тестинг?
– Не хочу!
– Да брось, не кривляйся.
Я пыталась сопротивляться, но тело действовало автономно. Оно встало с кровати, подошло к окну и распахнуло его.
– Спой, светик, не стыдись, – дьявол карикатурно похлопал в ладоши. – Просим!
Окно палаты было прямо над центральным входом. Внизу сновал людской муравейник – ближе к вечеру число посетителей возрастало в разы. Я спою – и они услышат, сладко заныло внутри. Страха больше не было – только то самое предвкушение успеха, о котором говорил дьявол.
Мой голос звучал дивной бархатной виолончелью – так чудесно, что внутри все рвалось и плакало от восторга. Я пела переложение «Элегии» Массне для контральто. Люди внизу стояли, застыв, подняв пятна лиц, но теперь это уже меня не пугало. Голова слегка кружилась, все вокруг плыло, я как будто поднималась в небо, высоко-высоко, к облакам, к звездам, я плавилась в их огне и светила их светом. «Жизнь, как весна, отцветет…» – закончила я на пианиссимо, которое, тем не менее, было слышно всем и каждому, глубоко вздохнула, возвращаясь в реальность, и закрыла окно.
В дверях стояла кукольная медсестра с округлившимися глазами, полными слез, и приоткрытым ртом.
– Как красиво, – прошептала она.
– Простите, – пробормотала я и легла обратно в постель. – Задумалась.
– Сейчас опять приведет психиатра, – сказала я в мировое пространство.
– Не приведет, – потер ладони дьявол. – Ну как? Устраивает? Берешь?
– Отвали! – буркнула я и отвернулась к стене, натянув на голову одеяло. Больше всего на свете мне хотелось заорать: «Да! Да! Да!!!». Наверно, еще никогда в жизни я ничего так не хотела.
– Ты сомневаешься или пытаешься характер показать? – мерзко закудахтал дьявол. – Хотя что это я, конечно, характер. Знаешь, птичка моя, я, кажется, тебя обидел невзначай. Ты, конечно, не из тех, кто от болезни сразу умирает. Ну, помнишь, ты спрашивала, почему именно вы? Так вот ты из тех, кто умирает, предварительно поборовшись. Но так даже интереснее. Как бы тебе объяснить половчей-то? Понимаешь, люди по природе своей страшные засранцы. Тебе наверняка говорили, что изначально задумано все было идеально, но грехопадение, повреждение природы, туды-сюды… Да нет, конечно, все это бред. Пыль в глаза. На самом деле ваша популяция просто… эээ… производственный брак – если, конечно, смотреть с божественной точки зрения. Впрочем, с моей – тоже. Вы даже в пороке неполноценны, поскольку крохи божественного мешают вам пороком наслаждаться по-настоящему. Как бы ни были вы испорчены, этот шлак все равно сидит глубоко и зудит о высоком. Вы не слушаете, а он все равно зудит. Вы не слышите, но все равно не находите себе места. И пытаетесь задавить его еще большим пороком. А он все сильнее пищит.
Он был прав – я не могла отделить в его словах ложь от правды. Впрочем, не совсем так. Ложь у него притворялась правдой, а правда старательно помогала лжи. И поэтому я начинала сомневаться даже в том, в чем раньше была стопроцентно уверена. И наоборот – абсолютно невозможное начинало казаться возможным.