– Мне пойти с тобой или подождать? – спросил он преувеличенно спокойно.
Я уже открыла рот, чтобы ответить «подожди», но вдруг сказала совершенно не то, что собиралась:
– Со мной. Быстрее! Пожалуйста, быстрее!
– В чем?.. – начал он и осекся, взглянув на меня.
Ключ-таблетка никак не хотел попадать в кружок домофонного замка, я выругалась, Никита взял у меня ключ и открыл дверь.
– Быстрее! – повторила я и побежала к лифту. Если бы кто-то спросил, почему я так тороплюсь, я бы не ответила. Но если бы Никиты не было рядом, я наверняка побежала бы по лестнице – на седьмой этаж.
Лифт полз медленно, я мысленно подгоняла его и барабанила пальцами по стенке.
– С Костей действительно что-то случилось, – сказала я.
– Но ты же говорила…
– Нет, он не умер – это бы я наверняка почувствовала. Но что-то все-таки произошло. Иначе он ни за что не оставил бы…
Я замолчала на полуслове. «Ну давай, давай, расскажи ему, – глумилась невидимая гадина. – Покажи ему «погремушечку». Он посмотрит на твои пустые руки и вызовет тебе психперевозку».
А может, мне и правда нужна психперевозка? Выходит, я была права, когда в больнице засомневалась в своей нормальности? Или… или ее могут видеть только такие уроды, как я? Не зря же дьявол спрашивал: «Почему ты, твой брат, ваш дядя? А не твой дружок Никита?»
Ну вот, все и встало на свои места. Я села на диван, по-прежнему прижимая к себе шар. Никита не двинулся с места.
– Послушай… – я несколько раз глубоко вдохнула, как будто собиралась нырять. – Будь все в порядке, Костя давно бы уже позвонил. Я уверена. Поэтому сейчас мы поедем в полицию. Но сначала я тебе расскажу… все расскажу.
Пальцы под «погремушкой» скрестились прежде, чем я подумала о том, что сейчас снова буду врать. То есть говорить только часть правды. Поскольку я не могла рассказывать об инфернальщине, большую часть истории пришлось опустить. А без нее все остальное – ну да, все остальное было чисто правдой.
Я начала с того, что случайно зашла в церковь, увидела инвалида на костылях и поняла, что могу видеть людей насквозь и лечить их болезни. Рассказала о том, как принимала «клиентов» почти на рабочем месте, как чувствовала себя после этого сильной физически, но выпотрошенной душевно. Рассказала о смерти Марины и инвалида Ивана. О том, как вернулась домой, подумала, что Никита ушел, не дозвонилась до Кости…
– Вот и все.
Никита задумчиво смотрел на мои руки, сжимающие нечто не видимое для него, и покусывал ус.
– Ты удивишься, – сказал он наконец, – но я ожидал чего-то в этом роде. Нет, не именно этого, но точно не банальности. Говорят, кошки чувствуют чертовщину. Наверно, я тоже в чем-то кот.
– Что ты имеешь в виду? – «погремушка» вдруг перестала греть пальцы, и сразу подушечки онемели.
– Все эти паранормальности… Ты же знаешь, у меня сложные отношения с религией. Я верю в Бога, но не испытываю потребности в какой-либо церкви. Может, это и неправильно… В общем, для меня есть Свет и есть Тьма. И этот твой дар… Это явно не от Света.
– Не от Света… – повторила я. – А самое подлое, что я этого не хотела. Нет, мне, конечно, хотелось делать что-то для людей, но не так. А хотелось мне на самом деле всегда совсем другого. Вот скажи, ты хотел чего-нибудь когда-нибудь так, что готов был кусок жизни за это отдать?
– Когда-то… я думал об этом, – медленно сказал Никита, глядя мне в глаза, и я вдруг поняла, о чем именно он думал. Меня бросило в жар.