Интересно, есть ли на борту тендаловой посудины маг? Может, если покаяться в грехах да слезно попросить, он уничтожит заклятие?
Нет уж, дружок, эти мысли – суть паника. Оставь их. Ты знаешь, что придворные маги королей – сукины дети. И ты знаешь, для чего короли используют магов. Вспомни о подвалах дворца Барнаха, где томится десяток особо ненавистных королю узников, которых тот подвергает пыткам уже лет пятнадцать, искусно продлевая им жизнь заботами чародеюшек. Аргх! Жуткая участь! Куда лучше сковырнуться на плоту от жажды...
Преодолев минутное замешательство, я встряхнулся.
– Франног, не киснуть. Мы еще потрепыхаемся, даю слово! Как рыба на крючке, хе-хе-хе. – Я едва удержался, чтобы не пнуть мудреца под ребра. В ситуациях «или – или» полоумный аскет имел привычку опускать руки и камнем идти ко дну.
На удивление, старик задвигался, бодро привстав на локте.
– Что? У тебя есть план?
– Два мешка отличного плана
– Ась?
– Только не говорите, что не знаете, что такое план и как его курить.
– Ась?
– Так, забыли. Вставайте! Нет, не поворачивайтесь к «Благодати»!
– А поче...
– Их марсовой не должен видеть вашу ряху! Аргх! – Я пихнул мудреца под навес, который пока служил защитой от взглядов с мачт флагмана. – Драхл! Не поворачивайтесь, кому сказал! Сядьте! У вас якобы приступ нервической слабости: внезапное спасение, и все такое прочее. Так и окочуриться недолго. Отлично! – Я взял острогу и обломал через колено. Зубами стянул обмотки каната, освободил нож и присел, сжимая его за рукоять. Франног в ужасе отшатнулся. – Не рыпайся, старая мочалка! Молчать! Не надо дергаться, я могу поранить!
Острие метнулось к лицу старика. Франног округлил глаза.
– Шахнар! Ты что, хочешь меня ослепить?
– Нет, всего лишь оскопить. Да шучу! Верьте мне, я знаю, что делаю. – Франног вряд ли знал эту присказку инспектора Хаммера из сериала, которую он проговаривал, намереваясь сотворить какую-нибудь вселенскую глупость, иначе паника чародея была бы безмерной. Я сграбастал растрепанную стариковскую бороденку и резко, словно серпом подсекая, отчекрыжил половину серой кудели. – Молчать!
– Ой!
– Тихо, или я вас израню! – Вторую половину я срезал еще быстрей, не заботясь о том, что с кровью выдираю корни волос. На подбородке мудреца образовался уродливый едва заметный хохолок, и с ним возиться пришлось дольше всего, отрезая едва не по волоску (боль, вопли, слезы из глаз прилагаются). Клокастые седые брови старика я подравнивал чуть дольше, орудуя ножом как заправский брадобрей. Потом извлек из рундука свернутую парусину, отпорол широкую полосу и подвязал Франногу зубы.
– Готово. Хех. Туго. Можете говорить?
Франног с диким видом ощупал подвязанную жесткой парусиной челюсть, потрогал узел, чьи острые концы выдавались над головой, как пара козлиных рожек. Затем пошевелил челюстью, и в глазах его проступило выражение беспредельного страдания.
– Ох... хо-о... Могу... Олег, я разумею твой замысел – посильно изменить мой облик, дабы принц Тендал, буде выйдет нас встречать, не узнал...
– Драхл! Понятное дело! – Я отступил на шаг, разглядывая дело своих рук. – В первую очередь – эта вшивая бороденка. Самый приметный атрибут вашего, так сказать, облика. Щеки вы брили, а веник, тьфу ты, бороду отращивали на подбородке. Теперь ваши щеки заросли, бороды больше нет, и лицо изменилось. Дальше – тюрбан. Вы же носили на людях тюрбан? Ведь в Селистии все мудрецы носят тюрбаны – мода, скажу вам, та еще.
– Ох-ох!
– Но теперь у вас лысая макушка, и вдобавок зубы подвязаны. Последний штрих, так сказать. Тендал вас не узнает!
– Но...
– И правда «но»! – Я открыл рундук, и выгреб оттуда горсть угольной пыли, в которой светлыми кристалликами застыла морская соль. Смешав пыль с водой, я растер кашицу по татуировке мудреца, спрятав одноглазую девчонку за разводами грязи. Затем добавил пару пятен на другую руку и грудь, после чего втер остаток в окровавленную повязку на своем плече. – Нам бы только проскользнуть мимо принца...
– Ай-ай-ай!
Я сполоснул руки.
– Вот вам нож, вот парусина: пока говорим, настрогайте обрезков и запихните между щекой и повязкой. Зубы, зубы, у вас болят зубы, вы греете щечку! А ну-ка, гляньте на меня поскорей!
– Э?
Я скроил жуткую рожу, перекосив половину лица и замычал:
– Ы-ы-ы…
– Ох, сынок… Ты будешь играть роль скорбного душевной хворью…
– Ага. Вот и готово. Вы – Бэтмен на пенсии, а я – Робин. Робин-Бобин. И оба мы вчера выписались из санатория ЛТП.
– ЛТП?
– Нет, вам не стоит знать, что это… А скажу, все равно не поймете: лечебно-трудовой профилакторий, там раньше алкашей лечили.
– Алкашей? Не понимаю твоих словес, сынок…
– Да, люди, одержимые бесом зеленого змия. Да не нужно вам знать, что это такое!
– Змия… Ох-ох-ох! Демоны, демоны, я понимаю! В этом са-на-то-ри-и, я разумею, работали могучие экзорцисты!
– Ну-у, около того… Холодные простыни, укольчики в задницу особо буйным... В Беларуси это и сейчас, и, кажись, правильно, поскольку лечить это дело нужно... Черт, придется изображать радость, иначе они что-то заподозрят. – Состроив кислейшую мину, я через силу растянул губы в усмешке и начал метаться, шлепая по горячим доскам и размахивая руками как юродивый, кого я, собственно, и планировал изображать. – Эгей, сюда, сюда-а-а, стадо обалдуев! Сюда, ко мне, давай-давай, ау, придурки конченые, чтоб вас всех скрючило! Вперед-вперед! И не вздумайте свернуть, а то я вам устрою!
Флагман принца и не собирался сворачивать в сторону.
– Ай, я ушиб пятку!.. Эге-ге-ей! – Прыг-скок, пых-хых. – Отводящее заклятие может нам помочь?
– Нет, ибо обширные морские просторы, тысячи глаз с корабля... И я слишком обессилен. А если на борту есть маг, он все равно узрит... Будь я даже величайшим чародеем, воистину Великим...
Прыг-скок, пых-хых.
– Ясно, остыньте. Да и глупо бежать – флагман дает хоть какую-то надежду на выживание. Уверены, что Тендал на борту?
– Э... Бесспорно! Это же его флагман! Именно на нем он приплывал в Селистию последние пять лет.
– Насколько вы с ним знакомы?
– Ну... э-э...
– Что вы мямлите? Отфесайте... Тьфу, отвечайте быстрей!
Чертов распухший язык! Чертово горло, в котором скребется бешеный кот!
– Я был представлен ему в торжественной обстановке приема среди прочих гостей барона. – Лицо Франнога осветилось почти самодовольной улыбкой. – Он знает меня как видного мудреца и воспитателя Нэйты.
– Вы говорили с ним? Долго? – Я отбивал глухую дробь на раскаленных досках.
– Ну... Нет... всего дважды. А после – мельком, несколько незначительных фраз там и тут... Он очень умен, хотя и молод, имеет разносторонние интересы. Все-таки наследник трона и фактический владыка Империи. А взгляд у него хваткий, и память, уверен, замечательная. Он узнает меня, Тендал из рода Вэлианов.
– Ага, а еще любит мужчин вместо женщин, и плевать, что любит, если бы он не решил жениться на Нэйте.
Франног ахнул.
– О Шахнар! Сынок, что ты городишь? Твои уста исторгают речи страшные, порочащие сего достойного мужа! И, не скрою – за них ты заслуживаешь пыток и самой страшной смерти!
– Не убивайтесь так, все еще будет, если нас раскроют.
– Но слова твои ужасны!
– Да-да, порочащие честь и достоинство президента... Что, вы не знаете, чем люди занимаются в приватной обстановке? За стенами своих домов? Бросьте играть в святошу! Да, Тендал именно этим занимается всю взрослую жизнь. И это никак его не характеризует – ни с плохой, ни с хорошей стороны – это просто часть его жизни. Она просто есть. И она никому особо не мешала, пока он не решил захомутать вашу воспитанницу. Для политического брака, черт подери! Так кто из нас заслуживает порицания? Я за свою брехливую и трусливую сущность, или Тендал? Он-то не по любви женится, а потому, что политика и должность обязывает. Первое лицо государства с первой леди, мать-мать! Я не знаю, как он окрутил Нэйту, но, поверьте, когда она узнает правду, она ой-ой как будет страдать…