– О боги… почему же ты… почему ты молчал все это время, подлая твоя душа?
– А что, мои слова смогли бы изменить расклад?
– Я бы попытался… Я бы предостерег!
– Да бросьте свистеть. Попытался бы он… Предостерегли бы Крочо? Или саму Нэйту? Ой, не смешите меня. Мы с вами познакомились перед самым отплытием. И если бы я тогда вам такое сморозил – ну-ка, задумайтесь, какими бы глазами вы на меня посмотрели?
Мудрец задумчиво опустил голову.
– Ну вот и хорошо, думайте, думайте!.. Ого-го-го-го-о-о! – Флагман был уже близко, но его экипаж вряд ли пока мог различить смысл шальных выкриков. – Эге-е-ей!.. Сюда-а, сюда-а!.. Я несу околесицу, морские недоноски! Чтоб у вашего ненаглядного принца штаны в задницу запихались! Чтоб у него волосья из ноздрей отросли до пояса! Чтоб вы все утопли-и-и, уроды! – Нога моя подвернулась, я вскинул руки, и плюхнулся в воду.
Неудачи!
Или просто: не желай другим того...
Я взобрался на плот и начал отфыркиваться, встряхивая головой.
«Божья благодать», надвигаясь, замедлила движения весел. Флагман был огромен, высок, но при этом сохранял известное изящество обводов. На верхушках мачт трепетали белоснежные вымпелы, однако имперского штандарта – светло-синего, с четырьмя золотыми полосами, идущими по диагонали, я не разглядел. Ванты облепили матросы. Я помахал им рукой и для убедительности несколько раз подпрыгнул. На площадке грот-мачты блеснуло стеклышко подзорной трубы.
– Хорошо, хорошо…
– Что хорошо-то, сын мой?
– Знаю я этих помазанников: перебросятся с тобой парой ласковых и забудут. У них перед глазами каждый день сотни лиц, попробуй, удержи всех в памяти, особенно когда это лицо – какой-то незначительный философ и скверный чародеюшко.
– Шахнар!
– Никакой не Шахнар, а истая правда. Вряд ли он даже приблизительно запомнил вашу... гм, ряху, а если запомнил – теперь не узнает. Не думаю, что мне стоит ломать вам нос, чтобы еще больше изменить облик – вот это-то и хорошо.
– Ох-ох! Ах ты сквернавец! Ты что же, это всерьез говоришь?
Я передернул плечами:
– Это была бы боль во спасение, так, кажется, говорится в мудрых книгах? Устроил бы все как надо: «уронил» бы вас перед глазами матросов со шлюпки. Расквашенное лицо – мизерная плата за спасение, правда? Не смейте оборачиваться!
– По... почему?
– Нельзя, чтобы с корабля углядели, что ваши губы шевелятся в такт речи. «Благодать» разворачивается боком, нас теперь отовсюду видно как на ладони. Ишь ты, они подают какие-то сигналы!
С верхней площадки фок-мачты, огороженной решетчатой балюстрадой, в небо, завиваясь широкой черной спиралью, потянулась струя дыма. Затем ее обрезали, очевидно, прикрыв отверстие кадила. Спустя полминуты над площадкой вновь взвилась черная спираль.
– Угу, – пробормотал я, привстав. – Тендал, несомненно, растянул флот вдоль побережья для встречи невесты. Значит, его война с республикой Менд окончена... Или наступило временное затишье. Забавный, однако, способ передавать сообщения на большие расстояния. Чтобы получилась спираль, кадило вращают за рукоять, а само оно закреплено на станине... Против этого новшества во флоте Барнаха до сих пор протестуют жрецы Шахнара: им, видите ли, кажется, что черный дым от спор какого-то вонючего гриба – неприкрытый символ Ахарра. Вот так и тормозится прогресс. Ах да, Франног, отныне вы – безгласный Мака, святой анахорет из Перикелы.
– Ох на!
– Ничего не попишешь: голос, бывает, запоминают чаще, чем лицо. А уж ваш каркающий баритон...
– Сын мой!
– Лучше не спорьте. – Я подтянул узлы повязки. – Перикела – на северной границе Селистии, у подножия второго хребта гор Абнего. Ну, не мне вам объяснять. Тамошний анклав влияния Уреша по сию пору не могут искоренить ваши святые жрецы.
– Олег!
В ответ я еще туже затянул повязку.
– Вы направляетесь в Фалгонар поклониться местным религиозным святыням. Ну а я, сопляк-неофит из монастыря Уреша, вас сопровождаю. Корабль наш затонул во время урагана. Слушайтесь во всем меня, авось да проскочим. Говорить нельзя, можете только мычать по-коровьи. За вас буду отдуваться я. Надо сразу отбить у них охоту к расспросам. Нам бы проскользнуть мимо Тендала, сыграв простачков, – я вновь окинул задумчивым взглядом вымпелы «Благодати», увидел мельком странный розовый вымпел, раздвоенный – похожий то ли на женские панталоны, то ли на раздвоенные язык дракона, – а там – он пошатается несколько деньков по морю и повернет домой, «Выстрела», ясное дело, не встретив.
– Ох-ох, я правоверный адепт Шахнара, а ты понуждаешь меня к святотатству!
Я сделал глубокий вдох.
– Ничего, потерпит ваш Шахнар, потерпите и вы. У нас благородная цель: выкрутиться, а потом спасти леди Нэйту.
Вру как дышу. Горжусь собой.
– Ну да, ну да... Однако меня все время гложет мысль: а что, если открыться, рассказать все Тендалу... Возможно, мы расстанемся с жизнями, но принц – а он деятельный человек! – сумеет спасти мою... нашу девочку!
Я недовольно крякнул.
– Угу. И вот картинка: мы корчимся от пыток, а принц думает. Мы корчимся – а он думает. И думает он, и думает… А мы корчимся. Славно, да? Потом он снимет с нас головы или колесует и начнет действовать... Уреш! Что, он возьмет Меркхар приступом? Черта с два, это еще никому не удавалось, к тому же он не станет оголять морские рубежи.
– Но ты говоришь: война с республикой Менд окончена...
– Одна закончена, другая разогревается. Сами знаете: у Республики Торговцев денег на наемников больше, чем капель в море. Кто, по-вашему, все время подзуживает горцев Фарама нападать на северные пределы Селистии? А корень всему – торговые пути на восток, которые Менд надеется узурпировать. К чертям! Поймите: Тендал ни за что не отправится на Меркхар сам. Это глупо, безрассудно, к тому же – опасно: за его спиной младшие братья, которых он пока из милости своей не передушил как котят.
– Говорят, он поддерживает в своем парализованном отце жизнь, с умыслом оттягивает момент смерти: он не хочет гражданской войны... Не хочет и отравить, либо как-то иначе сжить со света своих братьев... Он очень умен и крайне благороден… А еще религиозен без меры…
– Аргх! – Мое лицо перекосила гримаса глубочайшего отвращения. – Да, при дворе Барнаха болтали... В задницу политику! Я рассуждаю так: Тендал снарядит на остров команду охотников, а может, и не одну. Их жажда золота против нашего личного интереса, Франног. И – я более чем уверен, что на побережье Фалгонара, равно как и по берегам Селистии, у Меркхара повсюду глаза и уши. – При этих словах мудрец странно дернулся, но ничего не сказал. – Слыхали ли вы про Организацию, которая опутала своими щупальцами все побережье Фалгонара? Я слыхал. Я – знаю. Прежде чем Тендал соберет команду, на Меркхаре уже будут знать… Можете сложить два и два? То, что знает Тендал и его присные... К этому времени девчонку могут куда-нибудь запроторить. Выкупа-то пираты не берут, сами знаете. К тому же... Хотите личный эгоистичный мотив? Моя голова мне пока дорога. И если совать ее в петлю... В общем, я буду делать это расчетливо: я сам отправлюсь на Меркхар, и, надеюсь, вы тоже.
С борта флагмана спускали шлюпку, выкрашенную в белый цвет. Я приветствовал ее энергичным жестом. Потом, сорвав робу, начал обмахивать Франнога: дескать, старику плохо, вот-вот копыта отбросит!
– Еще пара вопросов. Принцу достоверно известно, что вы будете сопровождать Нэйту?
– Ох, грехи мои тяжкие! Ну конечно. Я ее воспитатель: я тогда прямо сказал, что ее не покину. В случае, если на перевалах будет по-прежнему неспокойно, было решено отправить Нэйту морем, с малой свитой, в числе которой буду и я. Так и поступили.
– Эрт шэрг! Уж лучше бы принц умыкнул ее сразу. Кстати, до сих пор ломаю голову: почему он этого не сделал? Чего было ждать столько месяцев и обставлять дело в такой тайне?
– О, все матримониальные планы вершатся так медленно...
– Не всегда медленно, – вспомнив Вандору, я скрипнул зубами.