– Да разве она об этом ещё помнит?
– Все дело в той самой вещице. Это реликвия, настоящее сокровище, которое передавалось в её семье из поколения в поколения и береглась пуще остальных богатств. Эта вещица, помимо стоимости, ценна ещё и волшебством. К сожалению, ни найти этого кольца, ни узнать о нем подробнее мы так и не смогли. Слишком уж трепетно хранил тайны род Ариадны л’Амур.
– Это её имя? – кивком указав на разбросанные рисунки, спросил Николка. Пожилой художник кивнул.
– Да.
– И что дальше? – поинтересовался у затихшего рассказчика Николка. – В смысле, что мы теперь будем делать? И почему всё-таки этот оборотень так опасен?
– Потому, – ответил Гоша, – что, как мы выяснили совсем недавно, оборотни перед любовной магией, которую практиковал род л’Амур, абсолютно беспомощны. А Ариадна, в свою очередь, будет очень заинтересована в таком сильном союзнике.
***
Безмятежно-спокойная гладь Русалочьего пруда загадочно колыхалась в такт ветру, отчего казалось, что светлая лунная дорожка легко бежит по ней как по зеркалу. В ласковом свете ночной хозяйки небосклона все приобретало черты чего-то потустороннего, неизведанного и таинственного. В целом, оно так и было – Русалочий пруд давал приют многим интересным существам, можно даже сказать, что плещется в нем само чарующее природное волшебство. Но если бы только природное…
Герасим досадливо поцокал языком и повернулся к ожидающему его Марату.
– Что ж, отец твой в просьбах на этот раз превзошел самого себя… – развел он руками. – Я не знаю, что и делать, Старица не откликается на зов.
– И что теперь?
– Ждать, – пожал плечами старик. – Либо старая каракатица все же явится, либо полночь наступит. Скоро уже.
– А может… это все как-то связано с легендой? Ну, той, что я тебе рассказал?
Дед Герасим понимающе усмехнулся в усы.
- Возможно. Некоторые сказки из были вырастают. Но я бы не стал на это надеяться. И, кстати, если так, то тебе бы стоило убираться отсюда подальше.
– С чего бы это?
– Ты чересчур восприимчив к волшебству. Особенно, к любовному. Помнишь, чем все закончилось в прошлый раз?.. – на лице Марата старый менестрель увидел осознание, страх и боль. – Вот именно. Это может быть опасно. А теперь помолчи, мне нужно собраться с мыслями и снова позвать Старицу.
Герасим снова спустился к воде и окунул в неё ладони. Так он просидел довольно-таки долго, луна вот-вот должна войти в полную силу. Марату, впрочем, и самому было о чем подумать. Например, о таком странном совпадении. Не случайно ведь именно это загадочное место приходило нелюдимому оборотню во снах! Да ещё это упоминание о ведьме… Отец мог, конечно, условиться с Герасимом, чтобы переданные слова приобрели совершенно другой смысл, однако как все ладно сходится! И несчастная девушка, зовущая во снах своего героя, и сильный герой, ошивающийся поблизости, и это своевременное отцовское поручение.
Здесь определенно происходит что-то важное, однако что? Интересно, отец об этом знает? Наверняка, если точно не знает, то хотя бы догадывается, не зря же потребовал не соваться в эту историю. Только хрен он дождется невмешательства. Марат терпеть не мог, когда оказывался втянут в какую-то авантюру, не будучи посвящен во все детали.
Наконец, ожидание окончено. Ну, почти. Герасим перестал изображать из себя статую русалочьего поклонника и стал что-то нашептывать. От его негромких слов пруд заволновался и пошел волнами, прибивая к берегу листочки, веточки и тому подобный мелкий мусор.
Примерно минуту продолжалось это наваждение, а потом вода вдруг словно бы расступилась перед девичьей фигуркой, мягкой поступью выходившей прямо по лунной дорожке к людям. На шее неведомой красавицы матово мерцал в серебристом лунном свете громоздкий медальон, уменьшенная копия ночного светила, только расчерченная непонятными знаками и символами. Этот медальон был единственным предметом на теле девушки. Черные с кровавым отливом волосы её блестели в свете луны, мягкая улыбка чаровала не хуже Зоиного взора, а большие темные глаза затягивали, словно омут, в бездну счастья и любви.
Молодой волк ещё успел заметить, что Герасим что-то вскрикнул и бросился наперерез прелестной богине, но не успел. Марат уже безнадежно тонул с глупой юношеской улыбкой на губах.