– Когда-нибудь ты поверишь, что я тебя просто полюбил.
Проклятый оборотень!
Ариадна гневно поджала губы, признаваясь себе, что это та пустота – оборвавшаяся между ними связь – сильно, очень сильно ее задевает.
Думала ли она об этом, когда несколько недель назад ворожила его там, у пруда, в отчаянной надежде поквитаться с врагами? Предполагала ли, что жажду мести перевесит жажда быть любимой, причем именно им, вот от сих пор и навсегда?
– Я не могу!
– Что значит – не можешь? – терпеливо уточнил оборотень, стаскивая с девушки белье, за которое та нервно цеплялась. – Мы вроде с тобой все уже обсудили, ты даже настраивалась минут пятнадцать.
– Настрой сбился, не надо было меня смешить! Ну не могу я и все тут! Отстань! И вообще, у меня голова болит, вот. Я спать хочу!
– Ариадна, не упрямься, все равно когда-нибудь придется это сделать.
– Не хочу! – капризно топнула ножкой ведьма.
– Ариадна!
Они стояли друг напротив друга и на глазах теряли терпение.
– Раздевайся!
– Не буду!
– Ариадна!
– Марат!
– Трусиха!
– Тиран!
– Ну и ходи грязной! – плюнул Марат и скрестил руки на груди. – Только не обижайся, когда от тебя будет вонять. И воду таскать вхолостую я больше не буду.
Посреди комнаты стояла огромная, исходящая вкусным пряным парк о м лохань, в которой покачивался на воде раненым корабликом черпак.
Ведьма, проведшая большую часть жизни пленницей водной стихии, до седых волос боялась в лужу наступить. Свой страх она пыталась маскировать высокомерием, однако сквозь трещавшую маску прямо-таки сочился неподдельный ужас. Кому захочется, распробовав вольной жизни, вернуться в опостылевшую тюремную камеру, даже ради дармовых харчей?..
– Ладно, не хочешь одна, будем купаться вместе, – Марат подошел неслышно, опустил руки на ее плечи. – Ты сильная, ты сможешь побороть этот страх. Давай!
И она смогла.
Неужели это и впрямь было лишь колдовство?
Шорох шагов разносился далеко вперед, предупреждая о незваном госте. Ариадна злилась на себя, но упрямо заставляла следовать намеченному впопыхах плану.
Ее путь лежал вниз, к камерам, где располагались пленники, и сердце подгоняло нервным боем: вдруг не успеем? А вдруг не вовремя придем?
Вопрос, стоит ли вообще туда идти, не стоял: Ариадна четко для себя расставила приоритеты. Сначала – Марат. Месть потом, когда-нибудь, если других дел не будет.
Девушка уходила, деревянно печатая шаг, с прямой как доска спиной и высоко вскинутым подбородком. Я смотрел ей вслед и проклинал свой дар – ее дар, которым она меня прокляла. Все, что мне дозволено – показать ей множество путей и дать выбор. От моего выбора, увы, уже ничего не зависит.
Девушке, что сейчас уходила с застывшей улыбкой на лице, предстояло взять на себя многое. И не надеяться на награду, признание, прощение.
Девушка, по лицу которой сейчас плясали обманчивые тени, должна вспомнить, что значит быть человеком, а потом – постараться им и остаться.
Но эта девушка – справится, я знаю. Вот только как сложится ее судьба после – не имею ни малейшего понятия.
Степан вздрогнул и открыл глаза. После видения его немного знобило, и, к счастью, он уже знал, что ответить своей незваной гостье.
Ариадна, бледная и слегка нервная, нетерпеливо притоптывала, ожидая внятного ответа от предсказателя.
Она еще ничегошеньки не знала…
13. По ту сторону, по сю сторону
Настоятель пригласил к себе отца Константина в раннем часу, сразу после заутрени. Если учесть, что прошение о беседе было передано Настоятелю еще второго дня, понятно отношение главы обители к опасениям отца Константина насчет черной магии.
– Вы чересчур быстро судите, мой друг, – отечески пожурил его Настоятель. Когда-то именно он воспитал в Константине не свойственный инквизитору либерализм и широту взглядов, однако так и не смог внушить уважения к светской власти и совместным с ней поискам компромиссов. – Я полагаю, в тех местах шалят разбойники, только и всего. А это – совсем не наша забота.