– Дядя Гордан! Это Ариадна.
– О, здравствуй, вечерняя гостья, – обрадовался компании старик, откладывая книгу на столик. Кресло беззвучно отпустило из своих объятий древние кости, а вот сам Гордан от кряхтения не удержался. Ведьма поспешила подать ему руку.
– Не стоило подниматься, дядя…
– Глупости, какой я буду джентльмен, если должным образом не смогу поприветствовать даму?
– Джентльмен, который заботится о своем здоровье.
– О моем здоровье есть, кому заботиться, милая моя, – легкомысленно отмахнулся Гордан и снова со скрипом сел, предлагая племяннице умоститься на соседней софе. – Что тебя привело ко мне? Желаешь побеседовать или нужна моя помощь?
– Пожалуй, и то и другое, дядя, – осторожно ответила Ариадна.
– О! Что ж, постараюсь помочь, чем смогу. Слушаю тебя.
Когда хочешь начать сложный разговор, первые слова часто становятся роковыми – от них зависит дальнейшее течение беседы и ее результат. Поэтому, сколь ни обдумывала ведьма, нужные реплики так и не нашла, поэтому решила положиться на интуицию. В конце концов, Степан предрекал ей успех на этом этапе.
Хотя это и не значит, что Ариадна не будет волноваться.
– Дядя, я влюблена, – неожиданно для себя призналась она, потупившись даже. Гордан от неожиданности кхекнул, кашлянул:
– Это меня не удивляет, милая. В твоих жилах течет волшебство, замешанное именно на любви. Уверен, у тебя будет крепкая семья…
– Вряд ли. Он меня – уже не любит.
– Почему ты так думаешь?
– Я совершила несколько ужасных поступков. Я приворожила его, чтобы войти в полную силу. Причем выбрала его не из симпатии, а потому что под руку подвернулся… Я собиралась использовать его, чтобы отомстить своим врагам. Во-вторых, в плену у Лиз находятся две его подруги, их участь ужасна, а я бездействую. Сейчас, когда приворот снят, он понял, какое я чудовище, и наверняка ненавидит меня. Мне больно от этого, и я хочу все исправить, но как?
– Ты хочешь снова добиться его любви? – помолчав, уточнил дядя.
– Да… хотя нет, я просто хочу перестать быть чудовищем.
На этот раз дядя молчал дольше – Ариадна успела удостовериться в своем провале, утешить себя и снова впасть в панику, когда старик, наконец, разомкнул уста:
– Любовь, Ариадна, слепа. Об этом много говорят, но часто не понимают смысла этих слов. Когда ты любишь человека, будь то родственная любовь или чувства между мужчиной и женщиной, его недостатки воспринимаются как нечто неизбежное, что, возможно, выводит из себя, заставляет стыдиться своих чувств, однако не приводит к разрыву. Я знаю, что за чудовище моя Лиз. Мне стыдно за ее поступки, иногда даже я ее боюсь, но не перестаю любить ее.
Сердце Ариадны споткнулось о хрящик в горле и нырнуло в желудок. Ведьма похолодела – неужели все действительно с самого начала пойдет насмарку?
Гордан протянул ладонь, и Ариадна поспешно вложила в нее свои пальцы – они были холодны как лед, а дядина рука – сухая и горячая.
– По сравнению с Лиз ты, племянница, всего лишь невинное дитя, – тепло произнес старик, поглаживая ее пальчики. – Но мне отрадно слышать, что ты хочешь изменить свою жизнь. И я знаю, что от сестры того же уже не дождусь – мои дни подходят к концу.
Тишина вновь опустилась – Гордан жевал губы, вновь пытаясь выстроить мысли в ровный ряд, а Ариадна терпеливо ждала.
– От Лиз я уже этого не дождусь, да, – как-то потеряно покачал головой старик. – Ты моя племянница, Ариадна, я вижу тебя, твое желание исправить все. Но чем я – хозяин без хозяйских прав – могу тебе помочь? У меня здесь нет верных людей, нет здоровья и сил, чтобы помогать на деле, и разум мой бывает затуманен. Чем тебе может быть полезна такая древняя рухлядь как я?
– Только ты и сможешь мне помочь, дядя, – душевно отозвалась Ариадна. – Сейчас – только ты.
Первым в избу, распахнув ногой дверь, вломился командир Марк. Обведя зорким лукавым глазом весь немногочисленный народ, набившийся в общинный дом, он проводил к центральному столу своего спутника и господина – Гордана о’Шеннела и рявкнул:
– Все вон. Кроме тебя и тебя, – два пальца козьими рожками уперлись в Марата и Рыжего.
– Старшой тоже пусть остается, – тихо заметил лорд о’Шеннел, Марк в подтверждение кивнул и упер в указанного третий палец.