«Солодка» был уже очень послушной и объезженной лошадкой: перебросив в Антарктиду почти пятнадцать тысяч российского спецназа, он прошел на Диско всю профилактику и теперь был готов забросить что угодно и куда угодно, была бы твердая рука у ямщика. Девочка в пилотской кабине обладала как раз такой рукой. Вообще-то ей сразу стали видны все недочеты продукции конструкторского бюро Хмельницкого, на самой ей транспортные монстры не нравились, душа к ним не лежала. То ли дело — тяжелые пикирующие бомбардировщики. Хотя иной раз требовался в армии именно транспортник. Как вот сейчас. Девочка Юлиана миновала сигнальную мигалку на Северном полюсе и с облегчением погрузила самолет в просторы истинно русского воздушного океана. Истребили-охранники ввером ушли прочь, тут они уже не требовались.
По прежним понятиям «Хме» и на самолет-то походил мало, скорей это была летающая крепость, пароход с шестью рядами иллюминаторов один под другим, без намека на шасси; злые языки сообщали, что садится он на подушку: то ли на воздушную, то ли антигравитационную, однако точно, что расшитую болгарским крестом, бисером, то ли даже и цейлонским скатным жемчугом из прославленной оперы композитора Гуно. Скорее всего самолет приземлялся как-то иначе, никакой подушкой не пользуясь, но что именно использовал в конструкции своего чудища хитроумный Хмельницкий, мало кого занимало: хорошо, что самолет мог мягко опуститься на свободную от прямостоящего леса территорию, равную ему самому по площади. Такую вырубку журавлевцы близ Выползова уже подготовили. Теперь оставалось дождаться прибытия «Солодки», грузиться поскорей, пока ночь не кончилась — и айда в Заплесецкие дебри.
Офени загрузились подарками и с кряхтением отбыли привычной дорогой на восток — сперва на Кимры, а там уж, помогай Кавель, вдоль по Камаринской до самой Киммерии. Орда, загодя упаковавшаяся по кибиткам, выдвинулась из лесу; в кибитку Кавеля Журавлева с предосторожностями перенесли Антибку, возле кибитки поставили скованных единой цепью новозеландцев. Богдан деловито осматривал боевые заряды, которыми собирался палить по Дебри: плюнув на все обещания, кому только ни дававшиеся, он готовился загрузить на борт «Хме-2» несколько единиц тактического атомного оружия. Словом, царила в Выползове обстановка перрона, к которому должны подать поезд исключительно дальнего следования, — да только вот все никак не подают.
В воздухе что-то прогрохотало, уходя стороной, — словно по случаю наступления зимы, коронации, свадьбы императора, избрания мистера Маргарина президентом США и кто его знает каких еще событий, грянула в вечернем небе приближающаяся гроза. Через несколько секунд тот же звук повторился, но с другой стороны — и громче. «Солодка-новогородец», кажется, заходил на посадку. Батя Никита Стерх в кустах бубнил что-то однообразное в прибор, похожий на четвертушку мобильника «Нокия». К кустам, в которых засел батя, не приближался никто, даже кабинетный рояль Марк Бехштейн: пивом от кустов разило так, что щипало в глазах, а Марк, вероятно, боялся за полировку. Затем на месте свежей вырубки возник столб света: два луча, один с земли, другой от брюха «Солодки», сомкнулись; транспортник завис и медленно стал приближаться к земле. На высоте примерно в сажень самолет завис, помедлил, откинул плоскость пандуса. Сейчас в темноту его чрева в два, а то и в три ряда спокойно могли бы идти танки.
Между тем на пути потенциальных танков появилась мешковатая фигура с очень длинным предметом на плече, — возможно, это была базука, возможно — телескопическая удочка. Фигура резко взмахнула этим предметом, загораживая путь.
— Старшой!.. — долетел в холодной воздухе скрипучий, прокуренный голос. По некоторому размышлению Богдан решил, что в нынешней экспедиции старшой — это он, вылез из вездехода и подошел в пандусу.
— Я.
Фигура качнула удочкой.
— Предоплата за провоз, старшой. Рейс чартерный, сам понимаешь.
Чертовар и растерялся, и разозлился одновременно. Про то, что рейс чартерный, уговор вообще-то был, и заплатить нынче мог бы, после того, как лимфатическое смазочное масло для этих самых «Хме» он же армии и поставил, деньги на счету у него, конечно, были — но откуда ж взять те многие пуды золотых империалов, которые в таких случаях полагается выкладывать на бочку? У Фортуната в сейфе, конечно, заначка есть, но ее, само собой, не хватит. Богдан еще только подступился мыслью к тому — а где ж в его доме, собственно говоря, водятся деньги, как проблема стала рассасываться на глазах.