— А-а… — согласился чертовар, — мне тоже нравятся. Если мы с ними не упадем, а сядем, то, конечно, есть шанс… Прямиком по болоту… Есть шанс, в общем.
А «Солодка», выписывая печальные круги, продолжал идти на сближение с великим болотом Большой Оршинский Мох.
От Кашина было уже далеко, до Арясина — еще далеко. Если б Золотой Журавль, он же Красный, действительно имел силу сорваться с городского герба древней столицы князя Изяслава Малоимущего да и взмыть в небо над Арясинщиной, притом очень высоко взмыть, то взгляд его, глядишь, нашарил бы в северо-восточном далеке медленно планирующий к поверхности еще не особо промерзшего болота транспортный самолет «Хме-2», чудище военного самолетостроения, в бою вообще-то непригодное, зато способное перевозить столько вооруженных до зубов десантников, сколько в ином государстве и населения-то не наберется. Герб Кашина был куда менее древним, всего-то и нашел при Екатерине Второй тогдашний блазонер для нижней части оного герба, что «три ступки белил, каковыми заводами сей город весьма славится». Оно и понятно — если б хотел оный блазонер прославить Кашин как столицу русских фальсификаций, каковою тот по справедливости и числится в истории — что, интересно, пришлось бы изображать в гербе? Пресс для фальшивых денег? Или ступки белил — это и есть намек на фальшивость кашинской души?.. Но, покуда государь не изволил даровать нового герба, городу полагается обходиться старым, и славен перед всею Россиею Весьегонск, скажем — черными раками, Осташков — рыбами серебряными, плывущими направо в количестве трех штук, Торжок — серебряными и золотыми голубями в красных ошейниках, Тверь, наш несостоявшийся Третий Рим — золотой короной на зеленой подушке, ну, а Арясин — Золотым журавлем все ж таки, птицей благородной, глазу приятной, душу любителей советского кино и русского городского романса очень сильно щиплющей.
И одно лишь плохо — не было сил у Золотого журавля сорваться с Арясинского герба. Да и чем он мог бы помочь падающему в болото транспортному самолету? Разве что курлыкнуть на прощание?.. Увы, арясинский журавль не мог даже этого. Нынче утром благочестивым арясинцам вообще было не до герба. Нынче праздновали они свой местный праздник, для постороннего глаза отнюдь не предназначенный — «Зеленые Фердинанды». И что с того, что праздник этот не древний, а новый? Время течет быстро, и что нынче новое, то скоро, очень скоро станет древним, а там, глядишь, заявится какой-нибудь академик Савва Морозов и объявит, что не было этой древности никогда, да и никакой другой тоже не было. Только еще игуменья Агапития в старинные годы предрекла, что не пустит арясинский Полупостроенный мост в город никакого Савву: нет его, Саввы, никогда не было и не будет. В отличие от праздника «Зеленых Фердинандов», который ныне с Божией помощью есть, и теплы от него сердца жителей Арясинщины.
По традиции, корни которой грядущие историки будут разыскивать в седой древности, праздник «Зеленые Фердинанды» начинается на Арясинщине задолго до рассвета в ночь накануне последнего ноябрьского понедельника, а готовятся к этому празднику хозяйки еще того ранее: нужно загодя укупить дешевых сортов икры, лучше паюсной, но в крайнем случае сгодится и щучья; испечь из нее подовые икряники, сварить к этому делу в красном, паточном баварском квасе гусиные яйца, запастись кнышами с топленым салом, прихватить толику зеленого вина, лучше всего царёва орленого пенника штоф, либо полштофа, по способностям и по потребностям, и прежде, нежели взойдет на небо зеленая утренняя звезда по имени Фердинанд, уже сидеть на берегу речки Тощая Ряшка, ногами при этом непременно к воде, а теменем предположительно к звезде. Далее полагается, когда о восшествии на небо звезды Фердинанд оповестят особые черные петухи, сразу выпить стопку пенника, закусить икряником, облупить гусиное яйцо, шелуху бросить в реку, и тут же вторую стопку под оное яйцо в себя отправить, сказав при этом заветные слова: «Фердинанд, а Фердинанд! Зачем ты только в это Сараево ездил, а не пошло бы оно на хрен вообще-то, а, Фердинанд?..» Так потребно сидеть на берегу Тощей Ряшки, повторять все, о чем выше рассказано, вплоть до полного истребления припасов и до полного просветления мозгов и небосклона.
Именно в таком порядке нынче праздновала Арясинщина загадочный для будущих фольклористов праздник «Зеленые Фердинанды», поминая героически погибшего водяного. И никому на берегу Тощей Ряшки не было дела, что в полусотне верст к северо-востоку, в глубинах непроходимого болота Большой Оршинский Мох, гибнет транспортный самолет-герой «Солодка-новгородец». Но дело до этой трагедии было самому умостившемуся на краю небес Зеленому Фердинанду, и он, как вспомогательный знак зодиака, ну никак не мог позволить этой трагической случайности превратиться в дурной конец для нашего романа.