– Тот самый Вадим? – уточнила… Карина с искренним любопытством. – Рада познакомиться. Мой муж говорил о вас очень много, – с милейшей улыбкой оповестила меня девушка, а после отвлеклась на Славика, что предложил ей присесть и сейчас пододвигал стул.
Я же в шоке и растерянности смотрел на девушку… нет, на гениальную актрису. Она как будто действительно видела меня впервые и не было того пятничного вечера, ее поцелуя, а после – жаркой ночи. Я, черт бы всех побрал, все долбаные выходные только на эти воспоминания и отвлекался! А она меня словно и не помнит спустя три дня! В том же месте, почти за тем же столиком!
Лицемерие некоторых поражало своими масштабами и ставило в буквальный ступор.
Да, девушка сменила цвет волос, но я не понаслышке знаю, что для женщин это дело нескольких часов, а прошло больше двух дней!
– Может, прекратишь так пялиться на мою жену? – услышал я тихое и насмешливое от друга, что не проявлял ни капли ревности. Хотя о какой ревности может идти речь? Я в свое время тоже не ревновал и, как оказалось, напрасно. За своей полной уверенностью я не видел очевидного, как сейчас не видит и Слава.
Сел на стул и сглотнул, почти не прислушиваясь к веселому щебетанию девушки, что чувствовала себя вполне уверенно и о неловкости даже не вспоминала. Просто поразительная тварь! Но как играет!
– Твой друг всегда такой молчаливый? – этот вопрос, обращенный к Славе, вывел меня из ступора, заставив моргнуть и сосредоточиться на разговоре двух супругов.
– Не обращай внимания, – фыркнул Славка. – Ты тут ни при чем. Кое-что случилось пару лет назад, с тех пор Вадим нелюдим. О твоем приходе я его не предупредил, потому, вероятно, он сейчас подыскивает достойный повод, чтобы сбежать, – с неприкрытой иронией изложил свое предположение друг, а девушка нахмурилась и с искренним участием посмотрела мне в лицо.
– Произошло что-то серьезное?
– Только в его понимании, – прокомментировал Слава и повернулся, чтобы подозвать официанта.
– Что бы ни случилось, мне очень жаль, – вежливо улыбнулась девушка. Сейчас я отмечал некоторые различия в мимике. Карина была красивой, милой и, кажется, доброй девушкой. Но какой же лицемерной! Так виртуозно менять роли от циничной, немного холодной и слегка надменной Рины, до миленькой Карины. – Мой муж потерял чувство такта еще в детстве, полагаю. Потому прошу его извинить. Вы знаете его дольше меня и, наверняка, привыкли к черствости Славика. Тем не менее, мне за него неловко.
– Ой, да хватит его жалеть, – поморщился Славка. – Ему баба изменила и отвергла. А он уже второй год ходит пришибленный, словно кто-то помер.
– Это ужасно! – округлила девушка синие глаза. – Вадим, мне очень жаль. Вы, наверняка, ее очень любили…
– Благодарю, – сумел я прохрипеть, чувствуя, как затряслись руки.
– Как бы он ее ни любил, нужно жить дальше. Баба оказалась паршивой, смысл так по ней убиваться? Плюнуть и забыть, – продолжал спорить друг, чем невольно порождал мысли о том, как бы он почувствовал себя на моем месте? А, точно, он вполне может прочувствовать это в полной мере!
Так, стоп. О чем я думаю? Я что действительно хочу причинить другу такую боль? Жену он обожает, что заметно невооруженным глазом. Вероятно, так же сильно, как обожал, когда-то, я… Но это ведь не повод ставить его на место подобным образом.
– Слава, – укоризненно посмотрела Карина на супруга. – Нельзя быть таким мерзким. Предательство дорогого человека – очень болезненный опыт.
– Мы оба знаем, что с этим можно жить и дальше. Пример налицо.
– Ты не знаешь, как ей больно на самом деле. То, что она этого не показывает, еще не говорит о том, что ей удалось просто отмахнуться от своих чувств.
– Ну, не знаю. Как по мне, она справилась со своими чувствами довольно быстро и сейчас старается наладить жизнь, а не жалеет себя.
– Каждый справляется со своим горем по-разному! – обиженно надула Карина губы, а после отодвинула стул, поднялась и произнесла: – Прошу прощения, мне нужно в уборную.
Славка с досадой проследил за девушкой взглядом, поджал губы, а после посмотрел на меня с виной.
– Прости. Кари права, и я не знаю, как тебе было больно. Просто увидел сегодня тебя, все так же подавленного, непохожего на себя прежнего, и разозлился, – вздохнул друг.
А я смотрел на Славку и понимал, что мне безумно не хочется делать ему больно. Я не хочу, чтобы он на себе узнал, что пришлось пережить… переживать мне.