Стоило чуть дольше задержать взгляд в чащу, как все пространство в ней, начинало подергиваться тяжелым, серым туманом, истирающим объекты сна. Чтобы подольше оставаться в зоне осознанности, Копылову часто приходилось переводить взгляд на собственные руки. Этот прием он выучил, изучая информацию о тканях осознанного сна, и часто применял на практике.
Осенний, туманный лес был наполнен далекими выкриками людей и карканьем встревоженных ворон.
Как и бывает во снах, он просто оказался на дороге, не осознавая, как сюда попал и зачем пришел, а поэтому расслабился и, не позволяя подсознанию выбить себя в полное, неконтролируемое забвение, всецело отдал себя процессу наблюдения.
Он любил подобные проявления подсознания и свято верил, что каждый такой сон может раскрыть некие тайны собственного «я», что позволило бы Копылову лучше ориентироваться во внутреннем, спутанном мире собственной души.
Посмотреть было на что. Сегодня мозг особенно расстарался, вырисовывая прекрасную, сюрреалистическую картинку из иного времени.
Вечерний свет закатного, холодного солнца удлинял тени голых деревьев, пораженных неизвестной проказой. Деревья были полностью обнажены от листвы, иссушены, искривлены демоническим влиянием места.
Видимо, когда-то давным-давно в этих местах бушевало пламя, после которого природа не смогла окончательно восстановиться, оставив гладкие, почерневшие стволы великим памятником прошедшей стихии.
Место казалось до боли знакомым. Чувствовалось, что Денис уже был здесь. Однако, из-за разницы временного потока, окончательного узнавания не наступало. Отчаявшись локализовать свое местонахождение, Копылов просто расслабился, отдавшись потоку сновидения, которое постепенно стабилизировалось, не «вымыв» осознанность сновидца.
Колючий шиповник заполонил все обозримые пространства между искореженными стволами, ибо корни мертвых деревьев более не отнимали живительную влагу у кустов и сорной травы, во множестве произраставшей по обочинам дороги.
Шиповник богато ощерился прутьями и колючками между сосен и берез, образуя своеобразный, слегка извилистый коридор дороги, свернуть в сторону, от которого не было никакого желания благодаря густому сплетению игольчатых веток.
Сама дорога показалась Денису заброшенной, давно не хоженой, покинутой – блёклая и вялая трава густо покрывала поверхность просеки и лишь еле видимые, небольшие углубления древней колеи, показали Копылову истинное предназначение старой просеки.
В воздухе на интуитивном уровне чувствовалось легкое напряжение. Спустя несколько минут бесцельной ходьбы, несколько раз изменив направление движения вместе с петляющей дорогой, Денис обнаружил его источник. Из-за очередного поворота показался небольшой отряд в семь измученных белогвардейцев, облаченных в измятую, грязную, потасканную форсу.
Отряд быстро шёл вперед и по взопревшей, побелевшей от пота, ткани бледно-зелёных гимнастерок и натужному, прерывистому дыханию бойцов, Копылов понял, что представители данного подразделения давно находятся на пределе физических возможностей человека
Хорошо знающий историю, начитанный Копылов легко идентифицировал принадлежность бойцов и ни за что бы в жизни ни с чем не спутал красные, казачьи фуражки и погоны, характерные нашивки на рукавах и синие, широкие шаровары, заправленные в грязные, кирзовые сапоги, с формой любого другого времени.
Судя по местности и исторической принадлежности незнакомых людей, на момент сна Россию терзала и рвала на части страшная, Гражданская война, а перед взором Дениса терпел бедствие небольшой отряд белогвардейцев.
Обеспокоенные люди, беспрестанно оглядываясь, стараясь неслышно ступать по предательски чавкающей почве, явно пытаясь уйти от погони, шумевшей неподалеку. Время от времени тишину леса пронзал раскатистый выстрел и гортанный крик невидимых преследователей.
Судя по пальбе, семь бойцов русской армии были не единственными белогвардейцами, кто пытался скрыться от классового гнева вездесущих, красных воинов октября.
Получалось плохо – продвижению отряда мешал тяжелораненный боец, которого приходилось нести на самодельных носилках, наскоро собранных из неотесанных лесин и привязанного к ним плаща.
Не зная бойцов окруженного отряда, оставаясь для них лишь невидимой тенью будущего, Денис чуть ли не кожей почувствовал обреченное состояние уставших гвардейцев.