Когда я впервые увидел их в Африке, я подумал, что нет лучших летунов, чем эти птицы. Они часами летают, не шелохнув крылом, парят в воздушных потоках без видимых усилий. Приземляясь, они с размаху падают на свои неуклюжие ноги, тормозят животом, вытягивают шеи, пытаясь погасить скорость. Иногда они зарываются клювом в песок, иногда сшибают все, что окажется у них на пути. Очень часто такая посадка заканчивается переломом крыла, или клюва, или позвоночника, и жертва остается навсегда в колючем кустарнике неподалеку от места посадки. Одни изувеченные птицы сидят там неподвижно, слепые, парализованные или в глубоком шоке, другие же ковыляют, волоча за собой крылья, похожие на сломанные зонтики, или прыгают на одной ноге. Интересно, завидуют ли они своим парящим высоко в небе собратьям или же счастливы тем, что прошли испытание и наконец обрели покой на земле.
— Как-то раз я видел половой акт двух кальмаров. Они подплыли друг к другу с вытянутыми головами и высоко поднятыми щупальцами. Затем самка легла на дно и подняла вверх шевелящийся лес своих бесчисленных рук. Самец опустился на нее словно парашют, переплел свои руки с руками самки, и они оба начали покачиваться взад-вперед. Когда самец почувствовал, что момент настал, он вложил щупальце, переполненное спермой, в камеру самки. Но путь в эту камеру лежит через дыхало, и если самка недостаточно возбуждена, она начинает задыхаться и пытается вырваться. В пылу схватки она часто отрывает руку самца. Самец уплывает прочь, а его щупальце продолжает жить внутри самки. Когда самка расслабляется, щупальце выходит наружу и уплывает.
— Оно все еще живое?
— Да. Долгое время биологи не могли понять, что так называемые морские змеи — это просто совокупительные щупальца гигантских кальмаров.
— Что, они никогда не видели безрукого самца?
— Нет. После того как совокупительное щупальце…
— Не могу слышать это слово!
— После того как у кальмара отрывает руку, у него вырастает новая. Вот почему никто долго не мог разобраться с морскими змеями. Они не совокупляются с друг другом, и никто не мог понять, как они размножаются и какого они пола.
— А какого они пола?
— Среднего. Для кальмара морской змей — это сам воплощенный пол!
Выцветшие стены, почти пастельных тонов. Некоторые расписаны изящным орнаментом, на других висят гобелены, портреты или темные, неизвестно чьей работы пейзажи. Пыльные ковры, поцарапанный паркет. Уэйлин снял чехлы и посмотрел на стулья с ножками, покрытыми тонкой резьбой. Маленькие столики были предусмотрительно расставлены возле подоконников и пуфиков, чтобы дать приют чайным чашкам и стаканам с шерри. Мебель словно ждала, когда ей снова начнут пользоваться. С дерева слез лак, но мебель не потеряла желания служить людям.
Дверь в ванную его матери была полуоткрыта. За стеклом аптечки он видел ряды лекарств, многие — в еще не распечатанной фабричной упаковке, с не вынутыми из коробочек инструкциями и предписаниями, указывающими дозировку и описывающими побочные эффекты. Он открыл несколько коробочек и просмотрел инструкции:
«снимает беспокойство и напряжение»,
«подавляет психопатические реакции»,
«подавляет агрессивность и враждебность при хронической шизофрении, связанной с органическим поражением головного мозга»,
«рекомендуется только пациентам, находящимся под постоянным врачебным наблюдением»,
«снимает состояния глубокой апатии, возбуждения, психомоторной вялости»,
«передозировка может привести к ступору, коме, шоку, остановке дыхания и смерти».
Она села на кровать, подложила подушку под спину и закурила сигарету. Потом вдруг встала, не спеша направилась к двери и погасила верхний свет. Затем повернулась и подошла к стенному шкафу, включила в нем освещение и стала медленно раздеваться, аккуратно развешивая одежду на плечики. Повернувшись к нему лицом, она сняла чулки. Завела руки за спину и расстегнула бюстгальтер. Повесила его на ручку двери и вышла из трусиков. В тусклом свете он увидел, как она провела кончиком языка по губам, и влажные губы заблестели. Не говоря ни слова, она наклонилась над ним, положила его руку себе на грудь, а затем надавила на нее. Приложила к своему животу ладонь, глубоко вдохнула, а затем выдохнула. Ее плоть была сухой и теплой, ни капли пота. Она откинула назад голову и села на край кровати в ожидании.
Она привстала в нерешительности и медленно приблизилась к нему. Когда она отвернула лицо, он поцеловал ее в затылок. Затем опустился ниже и поцеловал в бедро. Губы у него пересохли, и поверхность ее кожи поэтому казалась шероховатой, как песок. Пульс забился быстрее. Однажды, занимаясь подводным плаванием, он спугнул большую морскую змею, лежавшую, свившись в клубок, на толстой ветке коралла. Змея поплыла вслед за ним, рассекая воду безо всяких видимых усилий и глядя на него немигающими глазами. Он вспомнил, как быстро тогда выдохся и как вынужден был сбавить темп, осознав свое поражение. Он ненавидел эту тварь, которая в одном своем длинном легком, казалось, запасала больше воздуха, чем было у него в двух кислородных баллонах. Он завидовал тому, как легко змее удается контролировать частоту сердцебиения даже в момент нападения.
Оба ночника горели, но она спала. Он видел морщинки у нее под глазами из-под неаккуратно наложенного грима. А над верхней губой грим расплылся от капелек пота. Он был зрителем, а она была на сцене. Он подошел к кровати и встал рядом. Ее голова покоилась на подушке на уровне его коленей. Он положил руку на одеяло, и тут его осенило, что она, возможно, только притворяется спящей, а на самом деле ждет, когда он до нее дотронется. Он отдернул руку, вернулся обратно в кресло и продолжил наблюдение уже оттуда.
Уэйлин открыл папку и сразу же увидел бумагу со знакомым личным грифом своего отца.
«Дорогой Джонатан, в пятницу, 27 июля, я отправил в твой летний лагерь письмо, в котором сообщается, что ты возвращаешься домой поездом. К письму приложен чек на пятьдесят три доллара шестьдесят один цент. Администрация лагеря приобретет для тебя билет на поезд и выдаст пятнадцать долларов на еду и прочие дорожные расходы. Ты поедешь купированным вагоном, со всеми удобствами. Обед и ужин тебе подадут прямо в купе, так что все, что от тебя требуется, — это попросить проводника предупредить тебя заблаговременно, когда будет твоя станция. Дай проводнику пятьдесят центов чаевых, когда будешь выходить в Питсбурге, и столько же — официанту. Твоя поездка будет проходить следующим образом: в субботу, 18 августа, в 10 часов утра закрывается лагерь. Работники лагеря посадят тебя на поезд на станции Плимут, штат Индиана. Твой поезд называется «Форт Питт», отправление в 10:56, прибытие в Питсбург в 19:45. Скажи проводнику, что я встречу тебя на вокзале. Проводник наверняка знает, кто я такой. Надеюсь, ты прекрасно проведешь оставшиеся дни в лагере и вернешься бодрым и свежим. Счастливо тебе доехать.
Твой отец».
Он взял другое письмо, которое было аккуратно напечатано на бумаге с грифом Компании.
«Мой дорогой сын, я получил от тебя два письма. Они доставили мне большое удовольствие, потому что, как ты знаешь, я очень скучаю по тебе и надеюсь увидеть тебя через восемь-девять дней. Мы с мамой говорили о тебе каждый день. Поскольку она общается с твоими преподавателями чаще, чем я, она знает, как хорошо у тебя идут дела. Я, впрочем, ничего другого и не ожидал. Я рад, что у вас там хорошая погода, потому что здесь погода просто отвратительная. Сегодня опять весь день шел противный дождь. Я надеюсь, что ты играешь в теннис и купаешься каждый день. Для твоего здоровья это полезно. Будь прилежным и береги себя. Мы ждем тебя.
Твой любящий отец».
В нижнем левом углу карандашом была сделана приписка, позднее стертая резинкой: «Продиктовано, но не прочитано».
Следующее письмо, от декана колледжа, было написано перед самым отъездом Уэйлина за границу.
«Комитет рассмотрел Вашу успеваемость за весенний семестр. Как Вам известно, Вы имеете неудовлетворительные оценки по английскому языку, политическим наукам, истории и антропологии. В результате Ваш средний балл ниже, чем предусмотренный требованиями нашего колледжа. Поскольку нет никаких свидетельств в пользу Вашего дальнейшего пребывания в колледже, комитет принял решение о Вашем исключении. По некотором размышлении я согласился с рекомендацией комитета и проинформировал канцелярию о невнесении Вас в списки студентов, допущенных к следующему семестру. Я жалею о случившемся и желаю Вам всяческих успехов в будущем».