— Ты не зря все-таки приехал из Ликани…
Старик протянул ему книгу. Это был макет, набитый сторублевками.
— Сколько тут? — хмукнул Нугзар.
— Не знаю… На черный день прятал.
— Черного дня ты еще не видел… — угрожающе хмыкнул Нугзар. Он попытался вытащить деньги из картонного каркаса, но купюры оказались такими ломкими и хрупкими от старости, что стали крошиться в его пальцах, как табачный лист. Нугзар покачал головой. — Всякие деньги видел, но чтобы вот так, от старости… Значит, еще много есть! — заключил он, перетирая в пальцах банкноту в прах.
Потом из-под чулка заглянул тяжелым взглядом старику прямо в душу:
— Здесь мало, мизер.
Старик опустился в кресло:
— Это последнее…
— Не торгуйся, жизнь дороже. Ты же видишь — это пепел, пыль, а не деньги. Где главный куш? Цепь?
— Цепь она продала… — пролепетал старик. — Это последнее.
— Врешь!.. Цепь еще недавно видели. — Нугзар ощерился. — Вот ты сейчас поймешь, какое оно, последнее, бывает! Эй! Волоки сюда эту блядь! И веревки из кухни! И пилу! А ты готовься! — обернулся он к старику. — Пришел твой конец, дурак! Про вас, евреев, говорят, что вы хитрые и мудрые, но ты, видно, туп, как пробка! И жаден, жид!
Появился Сатана. Он волоком тащил женщину. В другой руке у него был мешок и веревки. На плече брякала сумка.
— Вяжи ее к батарее, — деловито приказал Нугзар. — И заткни ей опять рот!
— Чем же заткнуть? — стал озираться Сатана, придерживая женщину на полу, как овцу перед закланием. — А, вот… — И он потянул со стола вышитую скатерть. На пол со звоном посыпалась какая-то мелочь. Старик, сидя на стуле, безучастно смотрел перед собой, изредка поднимая руку к узлу галстука, который был давно распущен. Он, казалось, даже не заметил, как Нугзар приторочил его веревкой к стулу. Когда Сатана вытащил из сумки пилу, старик тупо спросил:
— Зачем?
— Пилить будем, — буднично отозвался Нугзар, разматывая шнур. — Раз ты так и не понял, кто перед тобой. А потом ее… Потом опять тебя… Ну? Скажешь, где деньги, старый осел?
— Стой! Он будет орать, ему тоже надо заткнуть рот! — остановил его Сатана и принялся рвать кусок от скатерти. Ткань не поддавалась. Тогда Нугзар помог ему, со свистом финкой рассекая ткань. Старик при этом отчаянно мигнул.
Нугзар неторопливо размотал шнур и показал старику вилку:
— Последний раз спрашиваю — где деньги?
Старик молчал.
Тогда Нугзар рванул рубаху на старике и приложил к его груди пилу:
— Ну?
Старик съежился, поник головой. Нугзар пару раз шлепнул его по щекам:
— Не притворяйся! Где деньги?
Свесив голову, старик произнес:
— Сними с сердца!
— Где деньги? — сумрачно произнес Нугзар, глядя из-под чулка отсутствующим отрешенным взглядом, от которого старика передернуло больше, чем от пилы. Сатана стоял наготове с куском скатерти. — Где деньги? — повторил Нугзар, сунул вилку в розетку и положил палец на кнопку.
— На кухне, в синей сумке, где картошка.
Нугзар выдернул вилку, а Сатана, перепрыгнув через Гиту, метнулся в кухню. Нугзар все это время стоял около старика, не спуская глаз с его лица, которое стало каким-то умиротворенным.
Сатана вернулся со спортивной сумкой. Прошуршав змейкой, развалил ее. На пол посыпались пачки денег. Коричневые сторублевки, зеленые доллары, всякие разноцветные купюры. Нугзар застыл.
— Молодец! — вырвалось у него. — А еще говорят, что у гинекологов грязная работа!
— Вот пиздовый доктор! — расплылся в улыбке Сатана, подняв по привычке руку схватиться за клок, но нарвался на скользкий чулок.
Старик молчал, закрыв глаза. Нугзар сел на корточки и поворошил пачки. Старик вдруг посерел, обмяк и вместе со стулом повалился на пол, набок.
— Что такое? — крикнул Сатана.
— Черт его знает! Плохо ему! Собирай деньги в сумку! — освобождая старика от веревок и переворачивая его на спину, приказал Нугзар.
Тут от батареи замычала женщина. Нугзар оставил старика и перебрался к ней.
— С тобой что делать? — заглянув ей в глаза, спросил он.
Женщина опять замычала.
— Если тебя найдут здесь с ним, мертвым, тебе конец.
Она в ужасе задвигалась, показывая глазами на кляп.
Нугзар вырвал ткань.
— Умер? — приглушенно прохрипела она.
— Не знаю. Может быть.
— Возьмите меня с собой! — взмолилась она, со страхом глядя на неподвижное тело старика. — Не оставляйте меня тут! Я ничего никому не скажу!