— Ты на что намекаешь? — набычился Серго.
— Ни на что. Тебе же читали список. Кто там был — тех и предупреди.
— Стоп! — сказал Ладо, вмиг представив себе всю кошмарную сеть взаимных подозрений. — Так мы свихнемся! Дойдем до того, что станем подозревать друг друга… Учтите еще: все, кто таскается к Художнику — наркоманы, но не преступники. Ну, какой Арчил Тугуши преступник? Где гарантия, что если псы возьмут его за шиворот, он не расколется и не сдаст всех подчистую? Или Бати?… Борзик?… Да и мы что, преступники? — обвел он рукой всех троих.
— Конечно. Если бы кайф продавали в аптеках, то никто из нас не общался бы с ворьем, — поддакнул Серго. — Нужны нам эти сатаны и нугзары! Прошлый раз полжизни потерял, когда Рублевку кидали.
— А может, Художника взяли? Соседи настучали? Они ведь видят, что там творится! — предположил Гуга. — Запахи чуют… Никому, в конце концов, неприятно рядом с такой хатой жить, да еще в итальянском дворике. А собакам много надо? Явились и разбомбили Художника…
— Особенно их интересовал Бати, — вспомнил Серго.
— Ну да, у него есть деньги, — отреагировал Гуга. — Слышали, кстати — его дядю, Давида Соломоновича, гинеколога, на днях ограбили? Пропилили в крыше дыру, влезли с потолка, все забрали и смылись.
— Ничего себе! И много взяли?
— Разное говорят…
— Удивительный город — не успели вчера ограбить, как сегодня все уже знают! — невесело усмехнулся Серго. — Кто ограбил, еще неизвестно? Не Бати ли сам?
— Нет, куда ему! Он на это не способен, — вставил Ладо.
— Он на все способен.
— А может, его менты после ограбления поймали, а он и сдал всех? — начал развивать мысль Серго.
— Да, этот мог свободно всех заложить! — сказал Гуга. — Кто-кто, а он уж точно раскололся бы, если его взяли за яйца! И не особенно даже сильно. Помнишь, Серго, как он тебя бросил в ломке на море?
— Разве такое можно забыть? Он гадина, а не человек. На все способен! — ответил Серго, в волнении вытирая взмокшую лысину скомканным платком.
— Надо ехать за аппаратом, — напомнил Гуга.
— Про аппарат тоже знают, — сообщил Серго. — И в курсе, кто его привез…
— Как? И это?! — в отчаянии округлил глаза Гуга.
— Опасно идти к Шалико!.. А если он всех заложил?… В ГПИ часто рейды проводят, там не только студенты, но и все доценты кайфуют… — предположил Ладо.
Гуга, подумав, ответил:
— Не исключено. Но у меня выхода нет — я должен забрать аппарат. Ты, если хочешь, оставайся, я поеду один…
— Поехали вместе.
Серго отправился звонить и предупреждать, а Ладо и Гуга поехали к Шалико Сванидзе. По дороге обсуждали свалившееся несчастье, прикидывали, где скрыться, что сказать дома и как вообще избавиться от угрозыска и беды. Пока они на свободе, надо что-то предпринимать — не сидеть же и не ждать, пока явится угрозыск…
— Знаешь что? — вдруг сказал Гуга. — Мы ведь собирались в Кабарду за анашой… Вот и поедем. Там сейчас мацанку[21] собирать начинают, самый лучший первяк… Пособираем немного, посидим на гашише, слезем с иглы. Рванем прямо завтра! Достанем денег, соберем старых шмоток — и вперед! Только что делать с ломкой? Не умереть бы по дороге…
Ладо сочувственно промолчал. Гуга сидел на игле плотнее его, кололся несколько раз в день, ездил в поисках ширки за сотни километров, в Кировабад, Грозный, Назрань.
Прикидывая, что нужно для поездки, подъехали к закопченному, как крематорий, корпусу, стоящему на отшибе плато Нуцубидзе[22]. Здесь снимал квартиру Шалико, вечный студент, родом из какой-то гурийской деревни. Огляделись, заперли машину. В лифте на Ладо накатил страх — а вдруг у Сванидзе засада?
Они долго звонили, топчась на площадке. Дверь не открывали, но за дверью ощущалось движение: скрип половиц, тихие слова и шаги. Спустя несколько минут выглянул Шалико, в трусах и босиком. Вид у него был обычный — опухший и растерянный. Вошли, не здороваясь.
В комнате без мебели вповалку лежали парни, человек пять, с закрытыми глазами, красные, расстегнутые. Они, казалось, спали, но Ладо уловил, что кое-кто тяжело открыл глаза при их появлении, но и только — подняться или говорить никто не мог. Стоял резкий запах немытых тел.
В углу какой-то тип с наушниками на голове копался у аппарата.
— Идиот, они же могут подохнуть! — свистящим гневным шепотом сказал Гуга, больно хватая ойкнувшего Сванидзе за руку и резко разворачивая его лицом к себе. — Я тебе аппарат для чего оставил, паскуда этакая? Я тебе дал его спрятать, в чехле, а ты что творишь? В каком они виде? От таких передозировок копыта откинуть можно!