Стол Буздырь организовал более чем приличный: с букетом садовых ромашек, шампанским и двумя мельхиоровыми вазами с красной и черной икрой. В течении нескольких минут он опрокинул в себя три большие рюмки финской водки, с аппетитом закусил кричаще-красной чавычей и нежнейшим салатом из лобстеров, и только после этого проявил интерес к своей даме.
- Подкрепись, Ленок, а то развезет, - посоветовал он, разливая водку по рюмкам. - Вся жизнь проходит в ресторане. Работаю здесь, гуляю здесь, баб трахаю здесь. Наверное и помирать здесь придется, - медленно проговорил он с некоторой неприсущей ему грустью. - Привык. У себя в квартире просыпаюсь и не узнаю стен. Как в гостинице. У меня там даже тапочек нет, сюда привез. Думал, женюсь, буду гостей домой приглашать...
- А у меня теперь и дома нет, - подперев голову кулаком, равнодушно сказала Лена. - И неизвестно, будет ли.
- Будет, Ленок. Казенный или свой - обязательно будет. Давай вмажем, а то меня что-то на философию потянуло, а нам с тобой философствовать вредно. Можно головы потерять.
После второй рюмки Лена почувствовала, как оттаивает. Вкусная еда всегда на неё действовала расслабляюще, а водка возбуждала и делала рискованно компанейской.
- Пойдем потанцуем, - без всякой надежды предложила она, точно зная, что Николай откажется.
- Иди, танцуй, а я пока к своим загляну, - вставая, ответил Буздырь. Гуляй, Ленок. Веселись. Я тебя потом заберу. Иди, дай жару этим засранцам.
В этот вечер Лена отплясывала так, будто навсегда прощалась с молодостью, страной, где эта молодость прошла, или жизнью. Обманутые её раскованностью, к ней за столик подсаживались разновозрастные ловеласы с шампанским и водкой, ананасами и осетриной, чего было предостаточно и на её столе. Пьяные командировочные, удачливые коробейники, подающие надежды, молодые аль-капоне, мистеры иксы, не достигшие статуса новых русских, а потому ищущие лекарство от меланхолии в ресторанах - все они по-очереди потянулись к столику одинокой красавицы, и с каждым Лена сплясала хоть пол танца, а с некоторыми даже и выпила.
В этот вечер ей два раза предлагали руку и сердце, раз пять звали прокатиться к морю в качестве подруги и несчетное количество раз откровенно или менее откровенно намекали на койку в разных районах необъятной столицы. В ответ на все приглашения и щедрые посулы Лена хохотала, делала губки бантиком и томно говорила:
- Я подумаю.
За весь вечер Николай возвращался к столику всего дважды. Он убеждался, что его подружка на месте, и снова уходил к себе в кабинет звонить по телефону. Чувствуя себя покинутой, Лена, тем не менее, не скучала. А где-то ближе к полуночи, когда гуляния достигли наивысшего накала, из-за неё случилась драка. Один из кавалеров, молодой и с бабочкой под подбородком, настойчивый как покоритель Эвереста, устроился за столиком напротив Лены и попытался влить в неё как можно больше водки. Он по-хозяйски наполнил фужер, вставил ей в руку и, улыбаясь, принялся объяснять, что ничего страшного не произойдет. Просто ей станет ещё веселее. Но в этот самый неподходящий момент, когда Лена уже поддалась на уговоры, а ухажер, празднуя победу, жадно наблюдал, как она отпивает, к столику подошел претендент постарше с явными признаками неправедной жизни на лице. Подошедший не стал извиняться перед желторотым соперником, полагая, что у того ровно столько же прав на рыжую красавицу, сколько и у каждого сидящего в ресторанном зале. Он предложил Лене потанцевать, галантно протянул ей руку, и Лена охотно приняла предложение. Она поставила фужер и выпорхнула из-за стола на середину зала, оставив ухажера скрипеть молодыми крепкими зубами.
Когда песня закончился, и Лена вернулась за свой столик, к её удовольствию кавалера с бабочкой там уже не было. Она увидела его идущим плечом к плечу со своим более зрелым конкурентом, который представился Валентином и весь танец ощупывал Лену, а заодно пытался выяснить, сколько стоит её красивое молодое тело. Соперники твердой мужской походкой направлялись к выходу, но не утерпели и до дверей не дошли. Они вдруг отскочили друг от друга, молодой в бабочке неудачно продемонстрировал знание приемов карате, старший - принял боксерскую стойку, но вскоре оба перешли на обычную махаловку. И у того, и у другого в зале оказались друзья, и через минуту половина посетителей ресторана была вовлечена в побоище.