Горчик поднял голову и спросил:
— Ну что?
— Что — что? — переспросила я, не в состоянии оторвать глаз от футляра с бритвой.
Детектив не ответил. Он вздохнул, аккуратно упаковал футляр, стараясь не прикасаться к его поверхности, и выпрямился.
— Придется объявлять вашего красавца в розыск, — сказал он, не глядя на меня. — Видимо, он и есть убийца. Отвезти вас домой?
— Да, пожалуйста, — ответила я вяло. Внутри у меня что-то тоненько ныло. Не признаваясь в этом самой себе, я все-таки надеялась, что лже-Ян не врал мне и что к смерти брата он не имеет отношения. Но, после того как мы нашли бритву, эта надежда померкла.
Горчик окинул меня острым взглядом и вдруг спросил:
— А что это у вас в руках?
— Что?.. — Я растерянно посмотрела на свои руки, обнаружила фотографию и подала ее копу с тяжелым вздохом.
— Так-так, — сказал он, изучая мое лицо, и я мысленно поежилась: если он смотрел на подследственных таким взглядом, они должны были просто строем падать на колени и признаваться во всех своих преступлениях. Мне признаваться было не в чем, и я совершенно непроизвольно облизнула губы и повела плечом.
Глаза детектива неожиданно затуманились, рука потянулась к моей груди. А я, неожиданно для себя, почувствовала, что не буду возражать, если он меня коснется. И чуть-чуть, совсем незаметно, подалась вперед. Жесткие мужские пальцы скользнули по шелку блузки — там, где соски, и голова у меня по-настоящему закружилась. Черт, неужели я такая распутная?.. Это была моя последняя мысль: в следующую секунду я перестала думать вообще, отдавшись сладкому течению умелого поцелуя. Горчик прижимал меня к себе все сильнее, а я слабела все больше, чувствуя бедром что-то жесткое, точно железо.
— Что это… — прошептала я, окончательно теряя сознание.
Детектив вдруг отстранился.
— Пистолет, — хрипло ответил он и повернулся ко мне спиной, поправляя нечто в своем слегка нарушенном туалете.
— Ммм?.. — Я прислонилась к стене, чтобы не упасть, а Горчик, не сказав ни слова, стремительно вышел на улицу.
Я побежала за ним и увидела, что он стоит рядом со старым китайцем, продолжающим копаться в своем крохотном огородике. И не просто стоит! Этот Горчик, этот сутулый, носатый бруклинский коп в потрепанных штанах разговаривал со стариком по-китайски!..
— Вы что-то узнали? — спросила я робко, помня о поцелуях, когда он, кивнув мне головой, направился к своей машине.
— Узнал, — ответил он коротко. — Садитесь. Я отвезу вас домой.
Вся моя слабость тут же испарилась.
— Ну уж нет! — ответила я решительно. — Я поеду с вами.
— Куда это? — Он вытаращил на меня свои черные глаза. — Вы не имеете…
— Чего это я не имею? — Я подбоченилась. — Мне кажется, я имею достаточно, чтобы убедить ваше начальство в сексуальных домогательствах с вашей стороны!
Горчик с ужасом посмотрел на меня и поднял руки:
— Все, все!.. Вот этого только не надо… не надо! Хорошо. Едем вместе.
Глава 11
Городишко Матаван в штате Нью-Джерси походил на типичные американские патриархальные городки, которые так любят показывать голливудские режиссеры в дешевых фильмах ужасов: маленькая ратуша с часами, красное кирпичное здание почты, тусклый колокол у ворот пожарной команды, несколько церквушек, в одной из которых был устроен итальянский ресторан, серое здание масонской ложи, увенчанное затейливой кованой короной, много зелени, местами расцвеченной желтыми и красными пятнами…
Я внезапно поняла, что уже осень: темнело рано. В Нью-Йорке это было незаметно — вечерняя жизнь, с ее огнями, автомобилями и сотнями прохожих, продолжалась так же интенсивно, как жизнь дневная. Но здесь, в этом крохотном старомодном городишке, осень, тишина и вечер придавали всему вокруг какой-то зловещий оттенок затаившейся неясной угрозы.
Машина еле ползла, прижимаясь к тротуару, Горчик с мрачным и сосредоточенным видом вглядывался в окрестные дома. Мы оба почти всю дорогу до Нью-Джерси молчали, детектив только изредка, нахмурив колючие брови, отрывался от дороги и бросал взгляд на атлас, разложенный на соседнем сиденье, а я сжалась в комок сзади и начинала уже дрожать то ли от холода, то ли от нервного напряжения.