- Угу, - кивнул в ответ Мишаня. Он запихнул книгу обратно в пакет и, как ошпаренный, вскочил со скамейки. – Мне уже пора идти. Дела не ждут.
- Погоди! – окликнул его Даня.
- Чего?
- Я так и не понял, почему ты сегодня снова пришел в школу с этим ужасным пакетом?
- Рюкзак подождет до лучших времен, - ответил Мишаня и поспешил в сторону своего дома.
Глава 2
Сумерки медленно опускались на город. Светящиеся квадраты окон хаотично проступали на серых полотнищах угрюмых многоэтажек. Мишаня не спешил возвращаться домой. Последние три часа он провел сидя на лавочке в беседке, в нескольких метрах от своего дома. Бедняга весь продрог. Ему срочно нужно было отлить. Словно параноик, он вслушивался в подозрительную тишину в своей голове. Ему было жутко не по себе.
Мальчуган не хотел один заходить в квартиру. Решил, что нужно дождаться предков: отчима, а лучше маму. Остановить у входа в подъезд, обнять и рассказать обо всем, что с ним произошло за минувшие сутки. Открыть всю правду до мельчайших подробностей, невзирая на то, что ему, как непревзойденному мастеру розыгрышей, никто не поверит.
Сумерки сгущались. Прохожих во дворе становилось все меньше, а светящихся квадратов окон на стенах близлежащих домов еще больше. В окнах квартиры, где жил мальчуган, зияла враждебная темнота.
Предки так и не явились. Вот уже час прошел, как они должны были вернуться с работы. Мишаня подозревал, что с ними произошло что-то недоброе. Произошло не без его вины.
«Пора выгуливать Кляксу, - решил он, вставая со скамьи. – Она ждать долго не будет. Еще оставит лужу мне у двери».
Перед тем, как идти домой, он вынул книгу из своего пакета со школьными принадлежностями. Ту самую книгу, которую хотел вернуть Дане, но побоялся, что за это будут расплачиваться самые близкие ему люди.
«Занимательные задачки по геометрии» - надпись на обложке в сумеречном свете все еще можно было прочесть. Вдруг Мишане показалось, что потемневшие окружности и многоугольники вокруг заглавия в одно мгновение поменялись между собой местами. Без колебаний он швырнул задачник в стоящую радом урну и нехотя побрел домой.
Третий этаж. Сорок две ступеньки. Могильная тишина в голове. Учащенное сердцебиение. Поворот ключа.
Едва Мишаня переступил порог, как в прихожей зажегся свет. Зажегся сам по себе.
«Что еще за розыгрыш?» - мальчуган огляделся по сторонам.
Похоже, родители уже были дома. Желтый плащ матери внахлест с синей курткой отчима висели на привычном для них месте. Мишаня готов был поклясться себе в том, что среди прохожих он не мог проглядеть возвращающихся с работы предков.
Такса по прозвищу Клякса не выбежала по обыкновению встречать хозяина. А ей бы сейчас самое дело с поводком в зубах у двери прыгать. Никто ведь ее кроме Мишани из дома-то не выводит.
В квартире тишина. Ни пьяной ругани, ни истерических криков, ни громких слез.
- Мам? Пап? – позвал Мишаня предков. Ответа не последовало. Он снял ветровку и повесил ее на краю вешалки рядом с их одеждой.
«Пап? Какой еще на хрен пап?», - сам себе удивился Мишаня. Обычно к отчиму он обращался не иначе как «дядя Вова».
Мать познакомилась с ним три года назад. К слову сказать, ей катастрофически не везло на порядочных мужчин. То мошенника, то бухарика на крючок своей дикой любви подцепит. Так, кочуя по жизни от одного сожителя к другому, на четвертом десятке растраченных лет она сошлась с дядей Вовой.
Вдовец. Сантехник по специальности. Мастер на все руки. И самое для нее главное – необузданный жеребец в постели. К тому же, квартирка неплохая у него в спальном районе имелась. Типа с евроремонтом. Ну, кто мог знать, что новый отчим Мишани окажется скрытым алкашом? Два года сожительства дядя Вова придерживался относительной трезвости, а на третий год сорвался. Да так сорвался, что мама не горюй!
Свет переключился. Снова сам по себе. Погас в прихожей и одновременно зажегся в спальной комнате родителей.
- Что за чертовщина такая? – промямлил Мишаня.
Следуя знаку, он неторопливо побрел по темному коридору. Переступив порог спальни предков, мальчуган окончательно убедился в том, что сбылись его самые худшие опасения.
Широко раскинув ноги, дядя Вова сидел на полу. Неподвижно, спиной к стене. Из одежды на нем были только носки да майка. Конских размеров член отчима стоял торчком. На лице дяди Вовы застыла безумная улыбка. Язык вывалился наружу. Из ушей, видно, не так давно текла кровь. Несколько красных полос по плечам и майке пролегли вниз почти до самого пола. В левой руке отчима тихими короткими гудками материлась телефонная трубка. Пальцы правой его руки мертвой хваткой обнимали пустую бутылку портвейна.