Нет. Ей просто необходимо выйти на улицу.
Тут ей попал на глаза каталог ювелирной выставки, и она вспомнила, что завтра аукцион. И стало быть, сегодня последний день, когда сокровища открыты для осмотра. Она давно уже собиралась туда зайти, посмотреть, как идут продажи, да все не находилось времени.
Ну что ж, сейчас у нее время есть. К тому же «Бергли» совсем рядом, всего в квартале от выставки.
Что может быть лучше?
Кензи удивлялась самой себе. Вот уже несколько недель как они работают с Аннализой Барабино, а она все никак не может понять, что это за человек.
Нет, у Кензи к ней не было претензий. Напротив, такие трудолюбивые и знающие работники не встречались ей раньше. Аннализа первой приходила на работу и последней с нее уходила.
Словом, полностью отдавалась своему делу...
И тем не менее...
Кензи смущала какая-то безликость молодой женщины. Возникало ощущение, что, кроме работы, для нее в жизни больше ничего не существует. В ней не хватало живости, какой-то искорки.
А общаясь с людьми по делам, не имеющим отношения к работе, она неизменно замыкалась в себе.
– Привет, Аннализа. Как провела уик-энд?
– Спасибо, нормально.
– Чем занималась?
– Да так, ничего особенного. А теперь, если не возражаешь, я займусь...
Или:
– Привет, крошка! Может, перекусим вместе?
– Извините, Арнольд, не получится. Работы много. Приятного аппетита.
– С вами он был бы еще приятнее.
– Со мной? Да что вы! Совсем наоборот, я на вас только тоску нагоню.
Но когда Аннализа всматривалась в картину и рисунок, ее лицо совершенно преображалось, и она с живым интересом пускалась в рассуждения о сюжете и его авторе, обнаруживая при этом незаурядное знакомство с малоизвестными фактами и способность постигать самые сложные материи; но стоило ей спуститься с высот искусства на грешную землю, как она немедленно уползала в свою раковину.
Этого Кензи решительно не могла понять.
Аннализа вроде слабенькой, подбитой птицы, думала она. Наверное, когда-то ее сильно обидели, и она все никак не может прийти в себя. Недаром она всегда вспыхивает, когда с ней заговаривают, ходит с опущенной головой и неизменно прячет глаза.
Мысли об этой девушке, такой застенчивой, серьезной и погруженной в себя, преследовали Кензи постоянно.
– Ты хоть слышал, как она смеется? – спросила она как-то Арнольда.
– Никогда. Да что там смеется – подобия улыбки не видел.
– А может, – задумчиво сказала Кензи, – у нее и повода улыбаться нет.
– Возможно.
Тем не менее Кензи дала себе слово вытащить Аннализу из ее раковины. Она заявила Арнольду, что берет ее под свое крыло.
– Сочувствую, – вздохнул он, – работенка та еще. Видит Бог, я и сам пытался. И уж если я не взял даже первого барьера...
– Может, это потому, что ты мужчина. А она, допустим, не доверяет мужчинам. Как знать, вдруг у нее есть для этого основания.
– А если она просто синий чулок?
– Не думаю. – Кензи покачала головой. – Она страдала, Арнольд. Что-то такое случилось в ее жизни.
– Святая Кензи, покровительница одиноких и покинутых, принимается за дело! – добродушно усмехнулся Арнольд.
Кензи решила пригласить Аннализу на обед, хотя это было легче сказать, чем сделать. Тем не менее после четырех вежливых отказов подряд она твердо заявила:
– Все, больше никаких отговорок. За обедом будем говорить только о делах, так что вы просто должны пойти со мной. Это приказ.
– Ну что ж, Кензи, – робко молвила Аннализа, – надо так надо.
– Прекрасно. Китайцев любите?
Аннализа задумалась.
– Люблю фарфор, а вот живопись, на мой вкус, чересчур стилизована.
– Да я не о том. Китайскую кухню, спрашиваю, любите?
– А-а, – беспокойно заерзала Аннализа. – Честно говоря, даже не знаю.
Кензи повела ее в китайский ресторан, где, усевшись за столиком на двоих, они принялись изучать меню. Впрочем, Аннализа почти сразу отложила свою карту.
– Что, уже выбрали? – спросила Кензи.
– Нет, – покачала головой ее спутница, – просто я не привыкла обедать в ресторанах. Так что не знаю, что и заказать.
– Зато я знаю.
Себе она заказала пельмени и большую тарелку овощей в соусе чили, а Аннализе фаршированные блинчики и жареные креветки.
– И побольше риса, – велела она официанту.
В ожидании заказа они потягивали чай из пиал. Кензи не могла не заметить обкусанные ногти Аннализы.
При более пристальном изучении обнаружилось и еще кое-что. Блузка у нее измята, на плечах пиджака – густой слой перхоти.
«Скоро она снова сделается похожей на побирушку, – печально подумала Кензи. – Вот черт, как бы ей сказать, что за собой все-таки надо следить, не задевая при этом ее чувств? Сейчас, во всяком случае, время явно неподходящее».
Пытаясь начать разговор, Кензи приветливо улыбнулась:
– Я так мало о вас знаю и, честно говоря, надеялась воспользоваться этим случаем, чтобы познакомиться поближе.
– Я училась в Амброзиане, – послушно кивнула Аннализа, – под руководством профессора Фиорентино...
– ...а потом работала в Уффици, – не дала ей договорить Кензи. – Все это мне известно. Я имела в виду нечто совсем другое... Ну, скажем, более личное.
– Личное? – непонимающе посмотрела на нее Аннализа.
– Ну да. Откуда вы? Чем увлекаетесь? Есть ли у вас братья или сестры...
Аннализа побледнела и напряглась, словно в ожидании удара. Рот у нее открылся, глаза наполнились слезами. Она быстро отвернулась.
Такой реакции Кензи не ожидала.
– Извините, дорогая, – виновато сказала она, – не хотите – не говорите. Если угодно, можете вообще рта не открывать.
Аннализа кивнула и вытерла глаза тыльной стороной ладони. Выглядела она сейчас такой маленькой, хрупкой и покинутой...
– Ничего страшного. Просто... есть вещи, о которых я не могу...
– Понимаю.
Показался официант.
– Ну вот и еда подоспела, – бодро заметила Кензи.
Аннализа с изумлением воззрилась на множество тарелок и чашек, в мгновение ока заполнивших весь стол.
– Это уж чересчур! – воскликнула она. – Никогда мне столько не съесть.
Кензи сорвала с палочек фольгу и хищно прицелилась:
– Ну, чего ждем? Налетайте!
Аннализа ела молча, глотала пищу, почти не прожевывая, так, словно неделями не прикасалась к горячему. Кензи еще с закуской не справилась, когда Аннализа отложила вилку и откинулась на спинку стула.
Стоявшие перед ней тарелки и чашки опустели, от риса тоже мало что осталось.
– Может, повторим? – в шутку предложила Кензи, не оставлявшая надежды хоть как-то растопить лед.
– Нет, нет, – серьезно ответила Аннализа. – Спасибо за беспокойство.
«О Господи, – в отчаянии подумала Кензи, – неужели у нее совсем нет чувства юмора?»
– Я... Мне, пожалуй, пора, Кензи, – беспокойно заерзала Аннализа.
– Но ведь обеденный перерыв еще не кончился, – удивленно посмотрела на нее Кензи.
– Да, конечно, но, знаете ли, столько дел...
– Ну что ж, – с принужденной улыбкой проговорила Кензи.
Аннализа открыла черную сумочку, которую выбрал для нее Арнольд.
– Сколько с меня?
– Нисколько, – отмахнулась Кензи. – Я включу эту сумму в представительские расходы. Контора платит.
– Правда?
– Ну да. – Кензи решила, что в данном случае проще всего солгать.
– Что ж, в таком случае спасибо за приглашение. – Аннализа аккуратно отодвинула стул и поднялась. – Приятного аппетита. – Словно защищаясь от чего-то, она слегка согнулась, опустила глаза и быстро вышла из ресторана.
Кензи посмотрела ей вслед. Арнольд прав, со вздохом подумала она. Покровительница одиноких и покинутых действительно придумала себе работенку.
В последнее время Роберт совсем утратил бдительность, времена, когда он боялся собственной тени, остались далеко позади.
Раньше, отправляясь к Бэмби, он всегда велел шоферу загонять машину в подземный гараж и уже оттуда лифтом поднимался на двадцать седьмой этаж Башни. Так что видел его только охранник внизу.