Казалось, Фейри вот-вот хватит апоплексический удар.
– Э-э, посмотрю, что можно сделать, – пробормотал он, неловко теребя воротничок, словно ему вдруг начало резать шею.
Дина мило улыбнулась.
– Уверена, что у вас все получится, Шелдон! Ни минуты не сомневаюсь! Хотелось, чтобы приглашения были доставлены к нам в дом не позднее... Нет, дайте подумать. – Дина снова провела отлично ухоженными ногтями по безупречно накрашенным губам. – У нас сейчас гость, так что приглашение должно быть на троих... а впрочем, на четверых, потому что это не гость, а гостья и ей понадобится спутник.
– Немедленно этим займусь, – выдавил из себя Фейри.
– А как же иначе, дорогой? – И, чмокнув его в щеку, Дина села в машину, уверенная, что он будет рыть землю, лишь бы выполнить ее пожелание.
Следуя примеру хозяйки, Габи тоже на прощание смерила Фейри долгим суровым взглядом.
– Домой, – весело бросила Дина шоферу, и лимузин, плавно отъехав от тротуара, влился в поток машин.
Глава 6
Споттс повел своих гостей в «Каравеллу».
– Последнее мое холестериновое пиршество, – грустно заметил он, когда метрдотель усадил их на плюшевую банкетку. – Плюю я сегодня на всех врачей на свете! Так, что тут у них имеется? Ага, закажу-ка свое любимое: гусиную печенку в горшочке, затем жареную пулярку в сладком соусе, а залакируем это дело холодным смородиновым муссом. Ну и само собой, добрую бутылочку «Шато Марго». А если мое сердце всех этих яств не выдержит, то, выходит, так тому и быть. Хоть умру ублаженным.
Принесли закуску. Кензи принялась рассеянно ковырять на тарелке крабовое суфле. Похоже, ей было совершенно все равно, что истинные гурманы пальчики облизали бы при одном только виде этого блюда, сбрызнутого коньяком, с икрой и молокой омара. При известии о предстоящей отставке мистера Споттса у нее совсем пропал аппетит, тем более что по дороге в ресторан он огорошил их сообщением, что сегодня – его последний рабочий день в «Бергли».
Кензи все никак не могла прийти в себя.
Наблюдая за тем, с каким равнодушием Арнольд Ли возит по тарелке гусиную печенку, Споттс нахмурился.
– Так не едят, молодой человек. – Он прицелился в него вилкой. – Разве что это блюдо несъедобно, но тогда я позову официанта и напишу жалобу.
Арнольд покачал головой.
– Вы же сами прекрасно понимаете, что дело не в этом, – хрипло сказал он, откладывая в сторону вилку. Он наклонился к Споттсу: – Просто мы не можем представить себе наш отдел без вас.
– Придется привыкать. – Споттс помолчал, кисло улыбнулся и в своей обычной манере значительно поднял вверх крючковатый розовый палец. – Иначе эта блондинистая пампушка с именем из диснеевского фильма сделает так, что самые большие достижения нашего отдела, его репутация – словом, все пойдет прахом.
Кензи отпила немного вина.
– Хотелось бы знать, – безжизненным голосом сказала она, отставляя стакан и постукивая по его краю пальцем, но так слабо, что он даже не зазвенел, – хотелось бы знать, чем вы собираетесь заняться на пенсии?
– Заняться? – Казалось, Споттс был несколько удивлен вопросом. – Да ничем. – Он глубоко вздохнул. – Разве только жизнь в солнечной Флориде у моей вдовой сестры Козимы можно назвать занятием. Пенсия у меня хорошая, да коллекция картин старых мастеров, пусть и второстепенных, – ценность немалая. Так что бедняком меня, как видите, не назовешь. – На сей раз он улыбнулся повеселее. – Но оставим это. Ведь я позвал вас пообедать не за тем, чтобы поговорить о себе. Речь о вас. О вашем будущем.
– Нашем будущем? – в унисон сказали Кензи и Арнольд.
Споттс почесал тяжелый подбородок и строго посмотрел на них поверх очков.
– Ну да. Ведь начиная с завтрашнего дня один из вас возьмет бразды правления в отделе в свои руки.
Он замолчал и перевел взгляд с одного на другого.
– Ну? Так кто же из вас двоих?
– Арнольд, – без колебаний заявила Кензи.
– Кензи, – эхом откликнулся Арнольд.
После короткого молчания все трое расхохотались.
– Нет, серьезно, – заговорила Кензи, когда они отсмеялись. – Арнольд гораздо лучше меня разбирается в искусстве семнадцатого века.
– Пусть так, зато восемнадцатый – твой конек, – возразил Арнольд. – К тому же с начальственными функциями ты справишься гораздо лучше меня, а уж в искусстве дипломатии мне с тобой и вовсе не сравниться.
– О Господи! – Споттс устало покачал головой. – На вашем месте один другому глаза бы выцарапал за такой шанс! А вы? Сидите тут да нахваливаете друг друга. Ни с чем подобным я за всю свою долгую жизнь не сталкивался. – Он озабоченно нахмурился. – Тем не менее времени на разговоры у нас немного. Во второй половине дня у меня встреча с мистером Фейри. Ему нужен мой совет. Итак? Кто хочет занять мое место?
Кензи и Арнольд молча переваривали услышанное. По правде говоря, хотя сама перспектива повышения идиосинкразии у них не вызывала, оба были профессионалами и больше всего любили занятие, которому посвятили жизнь.
– Знаешь, Кензи, если ты не против, – задумчиво сказал Арнольд, – я бы предпочел не ввязываться в это дело. И к тому же ты у нас на самом деле дипломат – первый класс.
– Ну что ж, раз ты и вправду так считаешь... – неуверенно сказала она.
– Правда, правда. Ты же знаешь, мне ничего не надо, лишь бы оставили наедине с книгами по искусству да старыми справочниками. Интересуйся я управленческими делами, то перешел бы в Ай-би-эм или еще куда.
– Что ж, решено. – Споттс выпрямился. – А теперь, когда мы с этим покончили, осталось еще небольшое дельце.
Кензи вопросительно посмотрела на него, но старик молча потянулся к потертой сумке, с которой не расставался ни на минуту, вытащил из нее два плоских, обернутых в коричневую бумагу и заклеенных для надежности скотчем пакета и смущенно протянул один Кензи, другой Арнольду.
– Что это? – спросила Кензи.
– Э-э... небольшой... как бы сказать... – старик сделал неопределенный жест, – словом, на память.
– О, мистер Споттс, – запротестовала Кензи, – это совершенно лишнее!
– А это уж мне решать. Ну? – Он нетерпеливо взмахнул рукой. – Не сидите, как два истукана. Открывайте!
Кензи и Арнольд надорвали обертку и уставились на небольшие картины в рамах. Наступила мертвая тишина.
– Да, но это же... это...
Кензи буквально потеряла дар речи, впившись взглядом в безупречный портрет младенца, выполненный тушью.
– Цуккаро! – выдохнула она наконец. – Цуккаро, реставрированный самим Рубенсом!
Кензи медленно подняла взгляд на старика.
– Господи, мистер Споттс, вы же понимаете, что я не могу...
– Ну, ну. Не только можете, но и должны! Знаете, я и сам смущен... – Споттс растерянно огляделся. – Так смущен...
– Посмотри-ка сюда! – послышался дрожащий голос Арнольда.
Кензи привстала, оперлась на спинку его стула и заглянула через плечо.
– Тьеполо, – завороженно сказала она, узнав с первого же взгляда автора пастели в светло-желтых тонах на черно-белом фоне. – Для точности: Джованни Баттиста Тьеполо. «Святой отец исцеляет юную женщину».
– Надеюсь, они вам по душе, – сказал Споттс. – Повесьте их на стену и наслаждайтесь. Пусть они украсят ваше домашнее гнездышко.
– О, мистер Споттс, – со слезами на глазах прошептала Кензи. – Ну как вы не понимаете, мы просто не можем...
– Знаете, – загадочно произнес он, – может, вам будет легче, если я скажу, что это не просто подарок...
– Да? А что же?
– Есть одно условие.
– Какое условие? – Арнольд был явно заинтригован.
Споттс торжественно посмотрел на обоих поверх очков.
– Вы должны мне кое-что пообещать, – со вздохом произнес он.