Она кончила раскладывать вещи и прошла на кухню выпить чашку чая с бергамотом – еще одно напоминание о Зандре. Поставив воду кипятиться, Кензи включила автоответчик.
На нем было шесть сообщений. Два первых – от Чарли и от Ханнеса – Кензи слушать не стала. Третье было от мистера Споттса: «Кензи, добрый день. Это Дитрих Споттс. Я тут, купаясь в солнечных лучах Флориды, встретился и поговорил кое с кем, кто, в свою очередь, говорил с... в общем, в нашем деле появилась звездочка. Ее зовут Аннализа Барабино, она училась у Фиорентино в Амброзиане, а потом работала в галерее Уффици. Я велел ей связаться с вами».
Потом она услышала голос женщины с сильным акцентом: «Алло, это квартира мисс Тернер? Говорит Аннализа Барабино. Извините, что беспокою вас дома, но мистер Споттс...»
Ладно, потом дослушаю, решила Кензи. Что там дальше?
«Привет, мышка. Это папа. Как ты там? Звоню, чтобы поздравить тебя с днем рождения...»
Кензи остановила запись и наморщила лоб. Что это еще за день рождения?
И тут она вспомнила. Отец прав.
Сегодня ей исполнилось двадцать девять.
– Автоответчик. Опять этот проклятый автоответчик! – ворчал про себя Чарли, возвращаясь за столик из автомата, откуда в очередной раз он пытался дозвониться до Кензи. – Ну сколько можно!
Он плюхнулся на стул, налил себе пива и посмотрел на стайку длинноногих девиц, столпившихся у стойки.
– Знаешь, чего бы мне хотелось?
– Понятия не имею, – ответил Ханнес.
– Прогуляться назад во времени. Точно. – Чарли решительно кивнул. – Как в «Машине времени». Или в «Воспоминаниях о будущем».
– Зачем тебе это нужно? – Ханнес задумчиво отхлебнул пива.
– Потому что тогда я бы смог разобраться с тем типом, который изобрел эту адскую машину. То есть я бы душу из него вытряс еще до того, как он додумался до этой штуковины.
Чарли допил пиво и вытер рот рукавом.
– Между прочим, так же следовало бы поступить и с изобретателем сигнализации от угона машин. Житья нет от этого визга. Что-что? – Не дождавшись ответа, Чарли продолжал: – Законная самооборона, так это называется. Любой суд присяжных в этой стране меня бы оправдал.
Чарли сделал знак официантке.
– А может, хватит? – попробовал остановить его Ханнес. – Уже поздно, да и выпили мы прилично.
– Кто считает? В общем, последнюю, на дорожку. – Чарли посмотрел на официантку. – Еще две кружки. Да с прицепом. – Он перевел взгляд на Ханнеса: – Что вы там пьете, в Финляндии, «Абсолют»? Или это в Швеции?
– Чарли, угомонись...
– Да перестань ты причитать, словно сварливая жена. – Он прищурился. – Ты вроде собирался позвонить?
– Да. – Ханнес поднялся и повернулся к официантке: – Мне только пива.
– Две перцовки, – распорядился Чарли. – Ясно? Две.
Огибая столики, Ханнес пошел к телефону. На оценивающие взгляды красивых женщин и по меньшей мере двух красивых мужчин он не обращал внимания. Порывшись в кармане, Ханнес выудил четвертак, бросил его в прорезь и набрал нужный номер.
Позади послышалось шумное дыхание, и чья-то сильная рука легла на рычаг. Телефон выплюнул монеты обратно.
Не выпуская из ладони трубку, Ханнес удивленно обернулся и встретил яростный взгляд Чарли.
– Ах ты, ублюдок чертов!
– Ты что это? – изумленно воззрился на него Ханнес.
– Может, выйдем?
– Да в чем дело? – Ханнес повесил наконец трубку.
– В чем дело, спрашиваешь? – Чарли так и трясло от ярости. – А то сам не знаешь, подонок ты эдакий!
– Честно говоря, нет, – спокойно ответил Ханнес. – Может, объяснишь все же?
– Ты ведь ей звонил?
– Ну и что?
– А кому, думаешь, звонил я? – Чарли едва не кричал.
В баре неожиданно стало тихо. От стойки, где они только что весело болтали о чем-то с девушками, отошли двое плотно сбитых мужчин.
Ханнес почувствовал, что все смотрят на них.
А Чарли ничего не замечал. Его трясло от бешенства, пламенный итальянский характер и эгоизм собственника давали о себе знать.
– Неужели нельзя найти кого-нибудь другого? Или тащишься от того, что у приятеля девушку отбиваешь? Наверное, еще больше себя мужиком от этого чувствуешь?
Наконец-то все стало на свои места.
– Это ты о Кензи? А вы что, тоже встречаетесь?
– А то ты не знал? – воинственно выпятил подбородок Чарли.
– Вот именно, – спокойно ответил Ханнес. – Думал, что у вас уже давно все кончено. А чего же ты раньше молчал? – С этими словами он повернулся и пошел к выходу.
Но в Чарли еще не иссяк боевой дух. Он схватил Ханнеса за плечо, развернул его и прижал к стене.
– Ах ты, дерьмо паршивое, думаешь так просто от меня уйти?
– А ну убери руки, – процедил Ханнес.
Правый кулак Чарли уже описывал убийственную дугу, когда Ханнес перехватил его и изо всех сил стиснул запястье.
– Как видишь, – спокойно сказал Ханнес, – мы работаем в разных весовых категориях. Так что давай-ка лучше присядем и потолкуем обо всем спокойно, как принято среди джентльменов.
– Джентльменов! – Чарли яростно сплюнул. Глаза его горели. – Да что ты об этом понимаешь?
– Не надо, – предупредил Ханнес, чувствуя, что Чарли готовится к очередному нападению. – Мне не хотелось бы делать тебе больно.
– Мне? Больно? Не смеши.
Тем не менее Чарли вдруг успокоился и, стряхнув руку Ханнеса, сделал шаг назад.
– Я ухожу. Но поверь, – он прицелился в него дрожащим пальцем, – ты еще обо мне услышишь.
С этими словами Чарли повернулся и, тяжело ступая, направился к выходу. Народ, столпившийся у стойки, расступился, давая ему путь.
Когда он вышел, раздался общий вздох облегчения, и в баре воцарилась прежняя атмосфера. Двое мужчин – по виду это были явно вышибалы – вернулись к стойке. Кто-то рассмеялся.
Ханнес тоже засобирался уходить. Он вернулся на место, бросил на столик несколько смятых купюр и направился к выходу.
– Эй, приятель! – окликнул его один из вышибал.
Ханнес вопросительно посмотрел на него.
– Здорово ты пошел на перехват. Где научился?
– Не твое дело. – Ханнес отвернулся.
– Постой, постой.
– Ну что еще?
– Что за спешка? Дай ему время немного остыть. – Вышибала кивнул на дверь.
– Все нормально. – Ханнес двинулся к выходу.
Но это было слишком сильно сказано. Когда Ханнес, едва передвигая ноги, подошел к дому, где жила Кензи, его нос кровоточил, на лбу красовалась глубокая царапина, и вообще весь он сгибался от боли.
Ханнес с трудом надавил на кнопку звонка.
– Кто там? – послышался искаженный внутренней связью голос Кензи.
– Ганс.
– Может, попозже зайдешь? Я только что вернулась из Европы.
– Ну пожалуйста... Мне... э-э... сама увидишь.
Послышалась жужжание, и дверь отворилась. Поднявшись на несколько пролетов, Ханнес увидел Кензи: простоволосая, босая, в одной ночной рубашке, она перегибалась через перила и, едва увидев, с каким трудом он переползает со ступеньки на ступеньку, кинулась вниз.
– О Господи! Кто это тебя так?
– Помоги... подняться...
Бережно поддерживая Ханнеса за талию, Кензи перевела его через порог, накинула цепочку на дверь и вопросительно посмотрела на него:
– Так кто все же?
– Зачем тебе...
– То есть как это зачем? – возмутилась Кензи, прикладывая ладонь к опухшему глазу Ханнеса. – А впрочем, чего спрашивать, и так все ясно. Чарли поработал, верно?
– Не будем об этом, – хрипло проговорил Ханнес.
– Еще как будем. Но сначала пошли в ванную, раны тебе промою. Вид у тебя тот еще. Но потом, – Кензи строго посмотрела на него, – тебе придется кое-что объяснить.