– Значит, мне не стоит ее надевать?
– О нет, вы точно должны ее надеть, – пропищала она, продолжая хихикать.
Ладно. Видимо, мне предстояло принять участие в какой-то шутке.
Я натянула джерси и не могла не восхититься тем, насколько она хороша. На самом деле вещи красивее я еще не носила.
Мы направились вперед по туннелю, где в конце виднелся лед. Я вышла из туннеля, и звуки обрушились на меня подобно приливной волне. Гул толпы складывался в нестройный хор, каждый из болельщиков пытался перекричать остальных. Простиравшийся передо мной каток напоминал огромное замерзшее озеро, мерцающее под яркими огнями. По щекам пробежал холодок, воздух бодрил. В нос ударили запахи попкорна, хот-догов и пива, и у меня потекли слюнки. Во время матча по льду носились разноцветные точки, звенели коньки игроков и стучали клюшки. Я ощутила сенсорную перегрузку, и сердце бешено заколотилось от волнения.
– Круто, да? Я охренеть как обожаю свою работу. – Эшли хихикала, ведя меня к местам во втором ряду, прямо за скамьей «Рыцарей».
– Это мое место? – спросила я с легким благоговением.
– Похоже, вы… заслужили это.
Я чуть покраснела от явного предположения в ее голосе, но решила не зацикливаться на нем.
Эшли не уходила, пока я не устроилась на своем месте, и напоследок пообещала, что через несколько минут кто-нибудь подойдет и примет мой заказ. Как только она поспешила прочь, чтобы продолжать выполнять свою работу для «Рыцарей», я наконец позволила себе отдышаться.
Энергия толпы окутала меня теплым одеялом. Трибуны были битком набиты болельщиками, каждый вырядился в цвета своей команды, кто-то размахивал плакатами. На большинстве из них виднелось имя Линкольна. Гигантский экран отображал статистику игроков, повторы и случайные сообщения от спонсоров. А из динамиков гремел голос диктора, добавляя атмосфере безумия.
Игроки двигались с молниеносной скоростью, они скользили по льду и врезались друг в друга с поразительной силой. Во время их столкновений я слышала глухой стук тел о борта и треск клюшек. Толпа ревела при каждом пируэте. Витавшая здесь энергия становилась осязаемой, и я почувствовала, что игра меня захватывает.
Я оглядела лед, выискивая глазами Линкольна. А потом увидела его, скользящего по катку с почти неестественной плавностью. Накануне, порывшись в интернете, я выяснила, что он считался феноменом в мире хоккея, и даже с моими ограниченными знаниями об игре становилось очевидно почему. Линкольн носил форму с номером тринадцать, что наделало много шума в экспертных кругах, и создавалось впечатление, что при каждом его прикосновении к шайбе происходило что-то невероятное. Он двигался с такой грацией и точностью, что это завораживало. Когда он лавировал между игроками команды-соперника, ловко управляясь клюшкой с шайбой, на его лице четко виделось выражение сосредоточения. Он напоминал фокусника, с легкостью совершавшего невозможные трюки. Пока я наблюдала за ним, мое сердце билось чаще и тело охватывал трепет.
Я ступил на лед и ощутил, как знакомый холод сквозь коньки проникает в кости. Сегодня день игры, и я должен быть готов и заведен. А вместо этого я, черт возьми, волновался.
Придет ли она?
Достаточно ли я сделал?
Я ушел сразу после занятия, оставив Монро в покое, не считая того, что отправил сообщение с адресом и договорился о машине, чтобы та забрала ее у комплекса, ведь знал, насколько общественный транспорт ненадежен, и меня сводила с ума мысль, что она вообще им пользовалась.
На разминочной тренировке перед матчем я попытался избавиться от чувства тревоги. Тренер выкрикивал команды, другие игроки шутили, но я почти ничего не слышал. Мой разум поглотили мысли о ней.
Каждые несколько минут я поднимал взгляд на ее место, искал ее глазами, но не находил.
Прозвучал звуковой сигнал, сообщавший об окончании разминки. Я бросил последний взгляд на трибуны, надеясь хоть мельком увидеть ее. Но ее место, черт подери, по-прежнему пустовало. Мое сердце упало, как гребаный камень.
Я пытался сосредоточиться на игре, но мой разум отключился. Хладнокровия, которым я славился, не было и в помине. Эта девушка сводила меня с ума, управляла мной на клеточном уровне и превращала в создание, в котором себя я не узнавал.
С самого начала игры я не контролировал себя и, оказываясь прижатым к бортам, безумно смеялся. Мне требовалась боль, что угодно, только бы избавиться от муки, поселившейся в душе из-за нее. И затем на середине первого периода…
Я увидел ее.
Никто еще не выглядел в хоккейной джерси так ослепительно великолепно. Меня вдруг будто накачали адреналином. Бешеный стук сердца отдавался эхом в ушах, заглушая крики толпы. Прежде я никогда не нервничал, играя в хоккей.